Константин Кузнецов - Механическая пустошь

— Согласен. Дело в том, что Дар из рода Маршалов движется по определенному маршруту. Так называемой оси.

— Что-то на вроде колец у дерева, — задумчиво брякнул шериф.

— Можно и так сказать, — кивнул Тень. — Только круг как известно фигура без начала и конца. Можно сколько угодно бродить по нему так и не сумев попасть к центру.

— К центру чего?

— Неважно. Главное, что такая возможность существует. У оси существует точка перехода. Она определяет положение кругов относительно друг друга. И именно через нее можно попасть из большего круга в меньший.

— Вроде как с кочки на кочку, — сделал не совсем уместное сравнение Атлас.

Собеседник замолчал. Повернулся в пол-оборота, уставившись в пустоту залитого солнцем окна. Туда, где среди пестрящих красок дня проступали зловещие очертания горы напоминающей волчий клык.

— Людям всегда стремятся к простоте. Зачем строить сложные схемы, когда достаточно объяснить все одним словом.

— Что же в этом плохого? — удивился Атлас.

— Плохо, что из-за этого человеческое сознание не способно уловить истинный смысл. Круги по которым движется вераго, нельзя отнести к чему-то осязаемому. Это не время и не пространство.

Шериф нахмурился:

— Не понимаю.

— Я не удивлен. Тебе легче представить нечто осязаемое, и дело с концом.

— А о чем ведешь речь ты?! — не выдержал Атлас.

Тень кажется хмыкнул.

— Знания, мой неразумный друг. То что незыблемее всего на свете, даже времени. И если ты еще не понял: прыткость этого настырного поселенца может стоить нам слишком многого…

Вначале шериф решил, что его разыгрывают. Поскольку творившееся в Грей-Роке вряд ли можно было считать научным изысканием. Хотя если быть до конца откровенным, Атлас имел отдаленное представление о творившемся в мрачных коридорах серой горы.

Таков был уговор. Таковым были условия незыблемой власти.

И шериф прекрасно понимал: если он ослушается или сунет свой нос куда не следует все рассыплется как карточный домик.

— Что требуется от меня? — успокоившись, и сбавив тон, спросил Атлас.

— Ничего кроме твоего языка. — На этот раз в голосе Тени не было и капли иронии.

Приблизившись к шерифу он с интересом заглянул тому глаза, словно пытался там отыскать нечто сокровенное. Атласа хватило всего на пару секунда. А затем внутри вспыхнул настоящий ужас. Собеседник замерший напротив не просто изучал его делая определенные выводы. Он выворачивал его наизнанку, вытряхая, словно пыль, хранившееся внутри: воспоминания, умения, потаенные мысли. Для чего ему было это нужно шериф не знал. Возможно, хотел узнать на что способен его временный союзник.

Когда копание в сознании Атласа закончилось, он чувствовал себя шлюхой, которая отработала за четверых. Попытавшись облокотиться на руку, он безвольно откинул голову. Но главным было отнюдь не слабость, а то что творилось у него внутри. Его сознание, словно выскребли старой щеткой. Все не нужное куда-то выкинули, а оставили ненужную мелочь.

— Так то лучше, — констатировал Тень.

— Да пошел ты! — раздалось в ответ, но настолько тихо, что слова превратились в невнятный бубнежь.

Небрежный удар ногой был довершением того унижения, что испытал несокрушимый хозяин закрытого города.

— Привыкай. Такая уж твоя доля, — без тени сочувствия, предрек собеседник. — С вами смертными ведь по-другому нельзя.

Смуглое, словно печеное яблоко лицо склонилось над странником. И неприятно прижалось щекой к щеке. Потом повернулось, уткнувшись носом в подбородок. В нос ударил кислый запах раствора и гнилых зубов.

— Какой экземплярчик, какой экземплярчик, — залепетал звонкий, писклявый голос.

Дар недовольно заскрипел зубами, и выругался. Но дело было не в назойливом незнакомце. Причина крылась в банальном бессилии. Руки и ноги были скованны чем-то мощным, металлическим.

— Ух, экий ты прыткий, — оценил потуги странника пискля.

— Пустые звезды! — выдавил из себя Дар.

— А ты как хотел. Все-таки дело серьезное, — согласился голос. — Я бы и рад тебя на волю, да нельзя. Ты оказывается вон какой экземплярчик!

В этот самый момент что-то щелкнуло. И яркая вспышка проникла сквозь закрытые веки.

— Видишь как славненько, — заключил пискля.

Но Дар не разделял его радости. Затекшие мышцы только сейчас откликнулись ноющей болью.

Последовала новая вспышка. Она та и помогла вернуть зрение. Разлепив глаза странник осторожно покосился в бок. Лыбящийся во весь беззубый рот весельчак был неподалеку. И выглядел он весьма отталкивающе. На крохотной шее, которая буквально врастала в узкие плечи покачивалась огромная голова. Шмыгнув крохотным носом, пискля почесал плешивую макушку, и непроизвольно небольшой пузырчатый нарост на правой щеке.

— Просыпоньки, дружок! — буквально пропел он.

— Вроде того, — буркнул Дар.

— Тогда продолжим.

Подскочив к массивному металлическому каркасу превращенного в лежак кресла, пискля поколдовал над рычагами и оно приняло привычный вид.

Дар попытался повернуть затекшую шею — ничего не вышло. Голову сжимал плотный обруч. Тоже самое было с руками, ногами и даже туловищем. Грудную клетку стягивал стальной пояс. Но это не помешало Дару оглядеть небольшое помещение.

От каменных стен не осталось и следа. Теперь всюду был только сарбоний — сплав из которого делали конструкции космических кораблей переселенцев.

Значит, они мне пропустили, — спокойно заключил Дар. — Большего он и не требовал от своего перевоплощения.

— Итак, продолжим… — отойдя в сторону и потирая здоровые ладони, сказал пискля.

— Продолжим, — согласился Дар.

— Не страшно?

— Немного.

— Это хорошо, — заскрипел гнилью пискля.

— Обычно, — разочаровал его пленник.

Кустистые брови уродца, которые почти скрывали крохотные свинячьи глазки, сползли ниже.

— Как это обычно? — не понял он.

— А что может быть необычного в страхе? — искренне удивился пленник.

Пискля застыл и нервно хихикнул. А когда исступление спало, прихрамывая подошел к страннику и прищурив левый глаз изучил правильные черты лица. Только сейчас Дар заметил, что на руке отсутствует браслет.

— Так-так-так, — зацокал пискля, — очень интересно, и почему я не увидел этого раньше. Черты лица — умеренные. Волосы — волнообразные. Контур — прямой. Нос — выпуклый, нет, невыпуклый — прямоволнистый. — Дальше голос Пискли стал тише и вскоре превратился в невнятное бурчание. В какой-то момент его губы застыли. Внезапно, весельчак отпрыгнул от пленника, словно перед ним распластался восьмилапый ядовитый пауч. И кинулся к небольшому верстальному столику на котором лежало множество медных пластин. Раздался неприятный скрежет и звон падающих квадратов.