Мумтоз Мухамедов - Рядом с врагом

О звездах и ручьях? Нет! На самом деле — все песни о любви. Вы прислушайтесь лучше, как раскрывается чистое девичье сердце! Раскрывается доверчиво, ничего, ничего не утаивая.

Но, к сожалению, ночь еще не наступила. Она словно хочет продлить минуты ожидания. Ведь они по-своему прекрасны, эти минуты ожидания — нетерпеливого, неповторимого.

…Стадион бурлил, негодовал, ликовал. Городская команда встречалась с пограничниками. У каждой из команд — болельщики. Они знали по именам всех игроков, кричали страстно и самозабвенно:

— Ва-ася-я-я!.. По краю! С хода бей!..

— Его-о-ор!.. Обводи его, голубчик! Э-эх…

— Есть! Штука!! Ура-а-а!..

Казалось, не только трибуны и поле стадиона, но даже воздух над зеленой площадкой пышет задором, молодостью.

После матча было решено пойти в кинотеатр.

Как искренне Тамару уговаривали Тимофей и Галя! Даже твердо сказали, что без нее они никуда не пойдут.

— Пойдете! — улыбнулась Тамара. — Мне нужно еще кое-куда зайти. Отец просил.

Галя знала, что отец ничего не просил. Да и все учреждения в субботний вечер уже закрыты. Но согласилась с доводами сестры.

В окнах домов, на улицах вспыхнули первые огни. Легкий ветер нерешительно трогал ветви деревьев; огни мелькали через листву, словно подмигивая лукаво, плутовато.

На тротуарах дрожали причудливые кружева. Посмотришь — закружится голова.

Но голова кружилась и от другого — от музыки и смеха, от девичьих песен и шелеста листвы, от звезд и тихих-тихих слов.

— Что же ты, Галка, молчала?.. Писем не писала…

Тимофей перебирает ее пальцы. У него шершавые, мозолистые ладони, сильные руки охотника, человека, выросшего в лесу. Галя любит таких людей.

А его?

Они еще никогда об этом не говорили. Но Галя чувствует, что сегодня все должно решиться. Она и ждет откровенных слов и боится их.

— Что же ты, Галка, молчала? — повторяет Тимофей свой вопрос, а хочется сказать другое, лучше, больше сказать. Но немногословен парень. — Может, в городе забыла про нас?

Галя невольно рассмеялась:

— Про кого — про «нас»? Ты себя уже на «вы» называешь? Как же, в лесничестве служим. Начальство!..

От ее непринужденного тона Тимофею стало легче, Он чистосердечно сказал:

— Ну… про меня.

Сказал — и случайно заглянул в глаза Гали. Сейчас, при тусклом свете единственного фонаря, они были какими-то необыкновенными — чуть-чуть грустными и в то же время счастливыми. «Ничего ты не понимаешь, Тимоша, — укоризненно говорил этот взгляд. — Ничегошеньки!»

Тимофей сильнее сжал девичьи пальцы, сжал до боли. Но Галя не отняла рук. Она только ближе наклонилась к Тимофею.

…Утихал Червонный Гай, укладывался спать. Стрелки часов бежали от цифры к цифре. Но влюбленные не обращали на них внимание. Не до часов им. Счастливые часов не наблюдают.

Галя и Тимофей, сами того не замечая, вышли на окраину города. Свежим воздухом дохнула на них черная стена леса. Галя зябко поежилась. Тимофей неумело обнял ее за плечи, и девушка доверчиво прижалась к нему.

— Кончишь институт, сразу же сюда?

— Сразу же, Тимоша!

О главном они уже сказали друг другу — робко, полуфразами. Сейчас молодость мечтала о будущем.

Начнется интересная, счастливая жизнь. И всегда они будут вместе.

— Правда, всегда? — в который раз спрашивает Галя.

— Обязательно, Галчонок!

Этот приглушенный разговор да шелест листвы — вот все, что слышно на окраине мирного городка, у опушки могучего леса…

Резкий неожиданный гул, грохот железа, рев моторов ворвались, обрушились на красоту ночи, на счастье, на молодость!

Исчезли в багровом закате звезды. Ночь испуганно шарахнулась в лесную чащу.

Тимофей и Галя, ничего не понимая, все еще стояли, прижавшись друг к другу.

— Что это, Тимоша? — наконец испуганно прошептала она.

Тимофей уже приходил в себя. Почему-то тоже шепотом ответил:

— Наверное, война!

Да, война. Червонный Гай одним из первых увидел ее. Война задавила городок своим громом, неожиданностью. Казалось, задавила совсем и ему теперь никогда не шуметь листвой, не складывать песен. Никогда не встать на ноги.

Но это только казалось…

…Секретарь райкома партии Орлянский из своей квартиры говорил по телефону с партийными и советскими работниками. Испуганная телефонистка ошибалась, соединяла Орлянского не с тем, кого он просил.

Вначале это злило секретаря райкома, но он все же спокойно попросил телефонистку:

— Верочка! Да вы соберитесь с духом! Повнимательнее. Хотя бы с полчаса.

Таким тоном говорили в мирное время, телефонистка стала работать лучше.

События мелькали, словно страницы книги на сильном ветру: не успеешь остановить своего внимания ни на одной строке.

Утром в Червонный Гай вошли немцы.

Вернее, ворвались. Поднимая клубы пыли, промчались мотоциклисты, а за ними, оповещая о себе нарастающим гулом, появились танки.

Маленький городок сжался, затих. Городок не мог опомниться от страшной неожиданности. Что такое? Как это могло случиться? Люди лихорадочно крутили регуляторы настройки радиоприемников. Все искали Москву. Но в эфире, казалось, царило такое же столпотворение, как и на улице.

Ребята, еще вчера гонявшие в «казаки и разбойники», испуганно жались к матерям. Женщины гладили выгоревшие головки, словно торопились отдать все припасенные на годы ласки.

— Война… Война… Война…

Не кричали люди, а выдыхали это короткое слово. Оно задерживалось на еле шевелящихся губах. Оно занимало самое главное место в жизни, вытесняя все заботы, малые и большие.

— Война… Война…

Червонный Гай, так привыкший к одному шуму — лесному, привыкший к песням, к смеху, получил сразу взамен другой шум — металла, другие песни — непонятные, пьяные, другой смех — злой, торжествующий.

— Война…

Уже барабанили в окна, по-хозяйски требовательно, чужие ладони и кулаки.

— Выходи!

Уже стучали по косякам дверей кованые сапоги, глухо били приклады автоматов.

— Выходи!

Вскоре все жители были согнаны на небольшую площадь перед зданием райкома партии.

Низенький человек вбежал на крыльцо. За ним поднялся гитлеровский офицер — медленно, степенно.

Низенький угодливо поклонился ему и, подняв руку, обратился к жителям:

— Отныне Советской власти нет. Власть принадлежит Германии. Ее представляет комендант города господин майор фон Штаммер. Господин комендант с сегодняшнего дня приступит к знакомству с населением.

И начались повальные аресты…

Степан Иванович, поднявшись с места, медленно подошел к окну. Он долго простоял так, заложив руки за спину и глядя на темный лес, словно пытаясь кого-то разглядеть в его чаще. Мерно тикали ходики, висевшие в простенке между окнами.