Мумтоз Мухамедов - Рядом с врагом

В нынешнем году автору этой книги — писателю Мумтазу Мухамедову исполняется 60 лет. Он родился в Ташкенте в семье рабочего-строителя. С 1930 г. работает в редакциях газет «Шарк хакикаты», «Пахта учун», «Кзыл Узбекистан» и журналов «Мухбирлар юлдаши», «Муштум» и других.

В 1931 году вышел в свет первый сборник стихов «Чуглар» («Огни»), в следующем году на сцене Узбекского Государственного драматического театра им. Хамзы была поставлена пьеса «Биринчи гудок» («Первый гудок», посвященная первым годам пятилетки. Несколько позднее появляются пьеса для детей «Урман ва коплон» («Лес и леопард»), сборник рассказов «Комсомол», роман «Чааман» («Луга») о коллективизации в Узбекистане.

В 1942 г. писателя призывают в ряды Советской Армии. Он политработник, боевой командир, военный журналист.

М. Мухамедов награжден орденами Трудового Красного Знамени, «Знак почета» и медалями.

М. Мухамедов член КПСС, член Союза писателей СССР.

Деревья поднимаются в горы с трудом. Для этого нужны годы и обязательно помощь. Деревьям нужно протянуть руку и подбодрить.

— Шаг… Еще шаг… Еще один…

Когда заметишь, что дерево крепко вцепилось корнями в выступ скалы, оставь его. Уже никакие уговоры, никакая помощь не подействуют.

Дерево нашло свое место. Это его высота. Каждой весной дерево будет оживать и тянуть зеленые веточки к небу. Дерево будет завидовать молодежи: тонким, гибким, упорным саженцам. Когда они успели так высоко забраться? Всего один год прошел!

И зависть старых деревьев, и настойчивость молодых хорошо понимает Шерали. Он верит в силы своего зеленого войска.

Словно полководец, склонившись над картой с коричневым узором гор, он показывает участки неторопливых переходов, обдуманных перебежек, дерзких атак.

— Вы мечтатель, товарищ Султанов, — смеется секретарь райкома. — Я согласен, что это красиво. А что получат не горы, а люди?

Он деловой человек, секретарь райкома. Он хорошо знает, что получат люди. Сады в горах!

Это же великолепно: садами покроются молчаливые, бесплодные горы.

Но секретарь райкома ждет другого ответа: сколько гектаров, через сколько лет будет первый урожай. Разумеется, интересно узнать, какой урожай.

— Товарищ Орлянский, наступление нужно начинать немедленно… Нужно провести операцию…

Орлянский с этим предложением согласен. Орлянский разработал и свой вариант плана.

…А почему Орлянский?

Почему у секретаря райкома русское лицо и фамилия Орлянский? Шерали попытался открыть глаза.

— Где Орлянский сейчас? Где Орлянский?

В тумане проясняются фигуры незнакомых людей.

— Когда начинается операция?

Туман рассеивается. Шерали уже видит лица — чужие, злые.

Лица все ближе и ближе.

— Где Орлянский? На какой день назначена операция?

Шерали приходит в себя. Прикусив губу, всматривается в присутствующих. Он один среди врагов.

Из чудесного, когда-то реального мира Шерали снова возвратился сюда, к хозяину Червонного Гая, коменданту гарнизона фон Штаммеру.

«Почему к хозяину? Какой он хозяин? — невольно подумал Шерали. — Это фон Штаммер, это его солдаты, они сами называют себя хозяевами. Не бывать такому!»

Шерали снова закрыл глаза. Так лучше. Так легче думать. Например, о лесных посадках. Может, снова вспомнятся весенние дни? Они в горах совсем иные. В горах в такую пору уживаются по соседству все времена года.

— Опять плохо? Или все-таки заговоришь?

Шерали продолжает молчать. Он пытается заставить себя думать о чем-то другом.

…Хрупкие на вид саженцы идут в наступление по крутым склонам. С молодым задором деревца ползут вверх, занимая все новые и новые рубежи…

— Мы же имеем возможность, господин комиссар, говорить на любом языке. Не так ли?

Этот вкрадчивый голос принадлежит коменданту фон Штаммеру.

Шерали знает, что еще две-три минуты молчания — и гитлеровец сорвется, перейдет на визгливый крик.

— Вам плохо? — продолжает комендант играть роль вежливого человека. — Но в этом вы сами виноваты. Согласитесь, что вы пленник. Враг. Ваша судьба, жизнь в ваших же руках.

Шерали молчит. Он сейчас далеко-далеко отсюда, за тысячи километров.

Интересно, как сейчас живет Узбекистан? По коротким информациям радио он знал одно: люди работают день и ночь. Так работает весь народ, во всех уголках страны. Вот бы взглянуть…

Вероятно, «лесные планы» Шерали Султанова занумерованы, перевязаны и хранятся в архивах. До них ли! Он бы и сам так поступил.

…Снова вкрадчивый голос:

— Сколько в лесу людей?

Это, наверное, последний вопрос. Комендант еле сдерживает себя.

Шерали открыл глаза. Так и есть! Фон Штаммер сжал кулаки, подался вперед.

— Итак, комиссар ничего не знает, комиссар ничего не слышит!

Уже злые нотки проскочили в эту «вежливую» речь коменданта. Сейчас он топнет ногой, закричит и отдаст знакомое приказание: «Заставить!».

И опять Шерали потеряет сознание. И опять воскреснут удивительные, яркие картины.

Кажется, вчера он видел одну из них. Дед стоял над молоденькой яблоней и сокрушенно покачивал головой:

— Не выдержала. Замерзла. На меня понадеялась. А я, старый, не досмотрел. Ведь ты совсем ребенок…

Дед отломил маленькую веточку.

— Ай-я-яй… Выпустил тебя раздетую, неженка. И все… Пропала.

Старик умел разговаривать с деревьями, и Шерали только удивлялся, как они его понимают. Ведь деревья отвечали на вопросы. А если ответы были непонятные, старик переспрашивал.

Ни разу Шерали не услышал равнодушных вопросов. То, о чем спрашивал дед, его действительно волновало.

— Обидел аллах все-таки землю, — порой жаловался садовод. — Зачем человеку пустыни? Он подумал об этом? Пусть простит меня, но не нужны человеку пустыни. Вот и бережет человек каждый метр земли, возится с ним с утра до темноты. А если бы вся земля была в садах? Как ты думаешь, Шерали?

На мгновение старик замирал. Улыбаясь, прищурив глаза, он смотрел куда-то вдаль, уже не замечая сидящего рядом внука.

Таким и запомнил его Шерали, таким и увидел его в одну из последних ночей.

…В комнате наступила тишина. Минута, может быть, меньше, и комендант взорвется!

Так и есть!

— Заставить!

Комендант отойдет к стене, даже не присядет на табурет. Изредка будет слышно его торжествующее рычание.