Мумтоз Мухамедов - Рядом с врагом

Равчук торопливо вышел на крыльцо. Видимо, его обрадовал приезд Опанаса Гавриловича. Медлительный и спокойный в жизни, он сейчас неожиданно засуетился, словно не знал, что делать с гостем.

— А… Это ты, Опанас! Давненько не показывался.

Наконец, тяжело опустившись на ступеньку крыльца, Равчук кивком головы пригласил гостя сесть.

— Ну, как дела, Опанас?

— Неважные дела. Плохие дела, нужно сказать.

— Что это с тобой?

— Дочь приехала с зятем…

Равчук покосился на Опанаса Гавриловича.

— Что же в этом плохого?

Опанас Гаврилович тяжело вздохнул.

— Приехать-то приехали… А тут сразу патруль с пограничной заставы. И парня… того… с собой увезли.

— Да ну? — удивился Равчук. — Шерали-то? Здесь какая-то ошибка.

— Тоже думаю — ошибка. А неприятно.

— Неприятно, — согласился Равчук и, положив тяжелую ладонь на плечо соседа, сочувственно сказал: — Да ты не печалься, все выяснится. Тамара-то на хуторе?

— Нет. Поехала в Червонный Гай. Надо было самому поехать. Что она сделает!

— Уж коли поехала — сделает, — утвердительно сказал Равчук. — Давно поехала?

— Только сейчас отвез на разъезд.

— Поздновато. На утренний поезд не успела, наверное, а с вечерним только завтра будет в Червонном.

Старики помолчали.

Опанас Гаврилович обернулся было к Равчуку и вдруг заметил, как в окне дома мелькнуло лицо человека — чернявого, смуглого, чем-то даже похожего на Шерали. Мелькнула мысль: «Уж не зятек ли мой шутки шутит!»

Перехватив взгляд Опанаса Гавриловича, Равчук пояснил:

— Брат выискался. Приехал два дня тому назад.

Опанас Гаврилович удивленно посмотрел на рыжебородого Равчука. А тот усмехнулся, добавил:

— Разной масти мы с ним. Мамаша наша… того… Ну, одним словом, прижила его с каким-то купчишкой — не то с греком, не то с армянином. Я брата и забыл давно. А он вот выискался.

Говорил Равчук медленно, равнодушно. Но по всему было видно, что приездом «прижитого» брата он не очень доволен. Равчук любил покой и одиночество. А что за человек этот брат?

Словно угадав мысли Опанаса Гавриловича, Равчук продолжал:

— Торговлишкой промышлял он в Херсоне. То ли надоело, то ли, чего греха таить, нажульничал, да вовремя подался в лес.

— Ну, это ты слишком, — остановил Опанас Гаврилович.

— А чего слишком! — рассудительно заявил Равчук. — Сам два года не видел зятя — и то небось тут копошится, — он показал на грудь. — Вопросы себе, разные задаешь? А мне что прикажешь делать? Всю, жизнь почти не встречался.

— Да-а… — протянул Опанас Гаврилович и, спохватившись, сказал: — Ну, я поеду. Твой гость дома, а мне зятя искать надо. К тому же внучок с Марфой одни.

— Запамятовал о нем спросить. Большой небось стал?

— О-о, — важно закивал Опанас Гаврилович, — герой! Рассуждает.

— Надо бы заехать посмотреть.

— Заезжай, заезжай. Может, и с Шерали выяснится, а?

— Дай господь! — пожелал Равчук.

Дома Опанас Гаврилович увидел нечто весьма неожиданное и приятное. В одной из комнат шла оживленная игра. Шерали, изображая коня, стоял на коленях, а Бахтияр пытался усесться на спину.

Завидев изумленного Опанаса Гавриловича, Шерали рассмеялся:

— А вот и дед нашелся!

Лесник все еще стоял растерянный.

— Сознавайся, дед, куда девал маму и тетю Галю!

— Не шути, Шура, — вымолвил, наконец, старик. — В чем дело?

— Маленькая ошибка. Но я не обиделся. Всякое ведь бывает. Время нынче напряженное, и до границы рукой подать.

Шерали встал, подхватив сопротивлявшегося «джигита».

— Все обошлось, отец. Перепутали меня с кем-то. Но быстро разобрались. Зато я с товарищем Орлянским повидался. Он и довез меня сюда на машине.

— Товарищ Орлянский? — переспросил старик. — Жаль, что я его не видел. Есть до него разговор.

— Опять с кем-то спор?

Но Опанас Гаврилович не ответил.

— Жаль… Проболтал с этим Равчуком.

— Жив старик?

— Что с ним сделается. В лесу такой воздух, что до ста лет дотянешь и не заметишь.

Бабка Марфа уже припасала на стол.

— Суматошный народ, — ворчала она, по-людски не могут. Один приехал, другой уехал.

— Ну, бабушка, успокойся…

— Как это успокойся?

— Прогуляются, а завтра вернутся.

Сели за стол. К Опанасу Гавриловичу вернулось хорошее настроение, он с аппетитом ел, расспрашивал зятя о работе, рассказывал о своих делах.

Лесник совсем забыл о Равчуке и его брате. Да и что вспоминать. Приехал какой-то брат, так приехал.

Шерали уходил с сыном в глубь леса. Он узнавал участки старых порубок — здесь пробился из земли буйный молодняк.

Попадались знакомые места, где и он когда-то поработал при посадке.

— Вот они… Вытянулись! — невольно восхищался Шерали.

Было как-то тепло, радостно. Ему казалось, что вовсе и не листья шелестят, а каждое знакомое деревце шепчет слова благодарности и каждый знакомый зеленый великан приветствует его как старого друга.

Шерали их узнавал сразу же.

Вот кедр-сибиряк, попавший сюда в давние времена. Перевалив через Уральский хребет, он перешагнул степи и широкие реки. В борьбе за жизнь кедр оказался победителем. И теперь стоит высокий, зеленый, широко раскинув ветви. За ним должна быть небольшая березовая роща… Верно, стоят березки, тесно прижавшись друг к другу, переговариваясь между собой тихо, таинственно, о чем-то своем. Сейчас они вытянулись еще больше, возмужали. Чуть поодаль от них должна быть полянка… Та самая полянка, на которой он впервые увидел Тамару… Интересно, жив ли еще тот корявый пень?

Конечно, тут как тут!..

Шерали взял сына на руки.

— Устал, сынок? Ну как, нравится тебе дедушкин лес? Правда, хорошо?

Бахтияр от восторга захлопал в ладоши и закричал на весь лес:

— Дада-а-а-а! Где ты? Ау-у-у-у!..

За березками начинался старый сосновый бор. Этот бор существовал давно. Очень давно. По словам Опанаса Гавриловича, отсюда возили мачты для боевых кораблей Петра Великого. Взглянешь вверх — и не видать вершин. Только стволы — прямые, стройные, крепкие, цвета кованой меди — переливаются на солнце. В воздухе стоит острый запах смолы и хвои.

— Пойдем к озеру, сынок, — предложил Шерали сыну. — Приехали к дедушке — надо осмотреть все его владения!

Через некоторое время деревья неожиданно расступились и сверкнуло широкое, спокойное озеро. Вода темная, с синеватым отливом — глубина в озере большая. На желтом берегу прыгали птицы, их следы замысловатым узором оставались на темном влажном песке.

— Давай, сынок, посидим, посмотрим на птичек.

Шерали набрал кучу сухого хвороста, сверху расстелил свой пиджак, усадил Бахтияра, а сам растянулся на траве.

Бахтияр внимательно рассматривал все незнакомое, новое.