Мумтоз Мухамедов - Рядом с врагом

Но не это взволновало сейчас Шерали. Сейчас он думал о другом. «Вот тихие, застенчивые березы страстно тянутся к сильным, высоким соснам, но между ними легла дорога — не перешагнуть им ее. Вот именно такая неширокая дорога может разлучить и людей… А зачем?»

Шерали невольно тряхнул головой.

«Что это я? Словно на годы расстались…»

В эту минуту он почувствовал, как задушевную мелодию леса нарушили посторонние, чужие звуки. Сначала Шерали не придал им никакого значения: сколько их в лесу, неведомых человеческому слуху! Ведь лес, такой тихий с виду и мирный, всегда полон жизни! Но снова послышался странный звук. Вначале далекий, он был похож на полет осы, однако, приближаясь и усиливаясь, он превратился в стонущий гул.

Шерали невольно поднял голову и взглянул в небо: над черными кружевами хвои промелькнула в небе тень.

«Самолет!»

Да мало ли самолетов летает над страной?

А все же почему у Шерали неспокойно на душе? Не успел смолкнуть завывающий рокот самолета, как вслед за ним ветер донес мощный гул. Плотная стая стальных птиц вырвалась из-за кромки леса и заполнила все вокруг угрожающим рокотом. Это напомнило Шерали маневры времен его службы в армии.

Стая умчалась на восток, и вскоре издалека, словно лавина скатилась с гор, послышался гром.

То ли эхо повторило его, то ли вновь еще раз раздался гром, Шерали ясно и отчетливо слышал: «Бу-ум! Бу-у-у-ум!».

Не вязался грохот с мирной картиной леса, с песней берез, с колыхавшимися цветами.

Взрыв сильней предыдущих заставил Шерали вздрогнуть и прислушаться. Лесовод повернул обратно в сторону дома.

«Маневры. Конечно, маневры», — рассуждал Шерали сам с собой. Вспомнилась армия, стрелковая рота…

Перед глазами всплыла картина форсирования реки. Рота с марша бросилась в воду. Бросился и он, не зная страха, хотя, откровенно признаться, плавал Шерали тогда плохо. Помогали товарищи.

Переплыв реку, рота, развернувшись в цепь, пошла в наступление.

— За Родину! — гремели молодые голоса.

Запах пороха от холостых выстрелов поднимал боевой задор, звал вперед.

Родина!

«Украина — тоже моя Родина, — думал Шерали. — На этой земле я вступал в жизнь. Здесь нашел друзей. У них брал первые уроки».

Ехал Шерали сюда из Узбекистана семь дней. Семь дней! А поезд, идущий от этих краев до берегов Тихого океана, до города Владивостока, пересекает страну без малого в две недели!.. Сколько городов и сел пройдет он! Сколько километров тайги, степей!

Как широка ты и бескрайна, Родина! А что такое Родина, в сущности? Земля, на которой он сейчас стоит, — Родина. Кишлак возле Ташкента, где когда-то сложил голову его дед из-за капли воды и где теперь высится светлое многооконное здание школы, — Родина… Каштаны на улицах Киева, берега Днепра — Родина. Молодые дубки и орешник, уже украшающие степи и горы Узбекистана, вот эти леса и тихие березы, каналы в пустыне, подземные богатства, величественные дворцы, симфонии Чайковского — все это Родина! Ферганская эпопея, нашумевшая на весь мир, Чкалов и его друзья, проложившие дорогу через Северный полюс к другому материку, — все это Родина. Моя Родина!

Сердце Шерали взволнованно забилось, заполнилось хмелящей радостью.

…Весь день Шерали уже не просто ждал, а тревожно ждал, выбегая из дому на каждый стук и шорох. С утра до вечера он играл с Бахтияром — в этом находил единственное успокоение.

Бабка Марфа уже начала ревновать внука к отцу и все приговаривала:

— А ты, голубь, пойди прогуляйся, развейся…

Тревога Шерали все усиливалась. Временами она охватывала его так сильно, что он не находил себе места. Не поехать ли ему самому в Червонный Гай?

Опанас Гаврилович вернулся домой, спросил:

— Не явились наши?

И больше не задавал вопросов. По выражению лица зятя все понял.

— Брось, Шура, не огорчайся. Я сейчас отправлюсь на разъезд и с первым же поездом поеду в Гай. Кстати, у меня самого там дела. Не махнули ли они в область? Может, в самом деле поехали туда? Идем, чайку, что ли, попьем, да я и тронусь в дорогу.

Вошли в комнату. Чай пили молча.

К вечеру над лесом снова стали собираться тучи.

Вскоре заморосил редкий въедливый дождь. Опанас Гаврилович, глядя в окно, вздохнул:

— Откуда еще он? Вот беда!

Шерали посоветовал:

— Время уже позднее, батько. Не стоит сейчас пускаться в путь, до разъезда не близко. Подождем утра. Если не вернутся к тому времени, то или я, или вы поедете.

До глубокой ночи просидели тесть и зять, прислушивались к каждому стуку, к каждому шороху. Несколько раз просыпался Бахтияр. Но бабка Марфа появлялась, как из-под земли, около его постели и ласково убаюкивала.

— А может, задержались у твоего дружка Тимофея? — проговорил Опанас Гаврилович после долгого, томительного молчания.

— Допустим, но сколько можно! Должна же помнить о сыне!

В полночь налетел ветер. Шумно застонали вековые деревья.

В это время послышался громкий лай собак. Опанас Гаврилович чутким ухом уловил человеческий голос.

— Приехали! — вскрикнул Шерали и кинулся в сени. За ним последовал Опанас Гаврилович.

— Кто это? — спросил Шерали, увидев чью-то грузную фигуру.

— Я, — последовал ответ, — Равчук!

— В чем дело? Что случилось? Отчего так поздно? Да говорите же! — засыпал его Шерали вопросами, но тут же вспомнил, что гостя надо пригласить в комнату. — Заходите, заходите, Михайлыч.

Все трое вошли в комнату. Опанас Гаврилович прошел к столу и ждал, пока Равчук снимет с себя плащ. Шерали нетерпеливо поглядывал на гостя: когда же он скажет о цели своего прихода.

Равчук не стал снимать с себя плаща. Он только откинул капюшон и, подойдя к столу, тяжело опустился на стул. Хозяева дома смотрели на его хмурое лицо, — глаза Равчука были прикрыты густыми кустистыми бровями. Молчание длилось долго. Никому не хотелось первым нарушить его. Наконец не выдержал Опанас Гаврилович:

— С нашими случилось что-нибудь? Говори!..

— С вашими? — удивленно переспросил Равчук. — Нет, про ваших ничего не знаю.

Шерали и его тесть облегченно вздохнули.

— Я принес весть погорше… Беда!

— Беда? — переспросил тревожно Опанас Гаврилович.

— Война! — выдохнул Равчук.

— Как война?

— Началась война…

— Брось, Михайлыч! Что это с тобой? Или выпил лишнего?

— Кто же с кем воюет? — наклонился всем телом Шерали к Равчуку.

— Немцы. С нами. Гитлеровские фашисты перешли границу. Сегодня на рассвете. Дела! — Равчук медленно повернулся к Шерали и посмотрел на него. — Уже много захватил немец. И… Червонный Гай тоже, наверное, взял.

— И Червонный Гай?! — Опанас Гаврилович и Шерали в ужасе переглянулись. — Не может быть! Там же Тамара с Галей!

— Значит, может… — проворчал бородач. — Сейчас все может быть.