Валерия Чернованова - Александрин. Яд его сердца [СИ]

То, что ещё совсем недавно Опаль проделала со своей заклятой соперницей, теперь настигло её саму. Девушку накрыла слабость, язык не слушался, лицо колдуньи расплывалось и множилось, отчего её светлости начало казаться, что перед ней не одна ужасная ведьма, а целых три.

— А ты прекрати мне тут страдать! — услышала, словно издалека, недовольный голос старухи. — По глазам вижу, что мучаешься, но ничего уже поделать нельзя. Серен должна вернуться. Вспомни, как сильно её любил и возрадуйся вашему скорому воссоединению.

Сил пленницы не хватило даже на то, чтобы спросить: «А при чём тут Серен?».

— Пойдём. Для обряда уже всё готово.

На негнущихся ногах, подталкиваемая Стражем, Опаль последовала за владычицей Чармейского леса. Касаясь земли босыми ногами, чувствовала, как травинки больно колют ей ступни. Как по обнажённой коже бежит ветерок, покрывая спину и плечи мурашками. Как тревожно шумят деревья, наполняя пространство непрерывным шелестом, словно о чём-то перешёптываются зловеще.

Насмехаются над ней и её доверчивостью.

Не следовало доверять Чернокнижнику, не следовало…

От страха, а может, от колдовского зелья, немело тело. Путались мысли, и в пламени факелов, освещавших небольшую поляну, всю поросшую беленой, Опаль чудились страшные тени. Они отплясывали свои ритуальные танцы, то увязая в высокой траве, то взмывая к кронам могучих деревьев. Скользили по странному ложу из цветов — кажется, на таких древние морры совершали погребальные обряды, а потом сжигали своих колдунов — на которое Опаль было велено опуститься.

— Да скорее же! — зло прорычала ведьма. Грубо дёрнула девушку за руку, заметив, что пленница колеблется.

Ноги подкосились. Лжемаркиза безвольно рухнула на пёстрый покров. Наполненные слезами глаза цвета дягиля устремились к небу. Перевёрнутой чашей оно накрыло землю, захлопнулось над Опаль смертельной ловушкой, в которую она так опрометчиво себя загнала. Девушка смотрела на звёзды, на бесконечные яркие россыпи, из последних сил шевеля губами, но уже и сама не понимала, что говорит. Просит ли о прощении или взывает к состраданию.

А может, молится Единой о том, чтобы ведьма, коршуном кружившая над ней, оказалась лишь плодом её воображения. Кошмарной фантазией.

Единственное, на что хватило сил, — это на слабый стон, когда старуха, склонившись над своей добычей, полоснула по её ладони ножом, оставив на коже глубокую кровавую борозду.

То же самое проделала и со Стражем, распорядившись:

— Возьми её за руку и не отпускай.

Опустившись в траву, маг сжал узкую, кровоточащую ладошку. В чёрных глазах колдуна отражалось пламя факелов, оно же освещало его коленопреклонённую фигуру и маску, застывшую на молодом, красивом лице. Лишь во взгляде ещё отражалось что-то живое, что-то человеческое.

Хищной птицей парила вокруг них ведьма. Неразборчиво шептала слова древнего языка, складывавшиеся в протяжную песнь заклинания. С каждым новым звуком, вырывавшимся из груди Берзэ, сознание девушки гасло, поглощаемое тёмной, могущественной силой.

Перед которой Опаль была беззащитна.

— Я знала, когда-нибудь эта любовь меня погубит.

Пленница была не в состоянии разобрать, вслух ли была произнесена прощальная фраза или всего лишь прозвучала в её мыслях. Лицо колдуна исказилось. Ненавистью, а может, мукой.

Разгадать истинные чувства Стража Опаль не смогла. Веки налились свинцовой тяжестью, она больше не чувствовала своего тела.

А ведьма, возвысив голос, в исступлении выкрикивала заклятие, продолжая опутывать девушку коконом бесконечного мрака.

Торжествующий крик Берзэ, пронёсшийся над лесом и всполошивший его обитателей, стал последним, что услышала жертва. Последний рваный вздох, последняя попытка вырвать руку из руки человека, которого и любила, и ненавидела одновременно.

Последний взгляд, скользнувший по ночному небу, и глаза девушки закрылись, дыхание остановилось. А со смертью герцогини д'Альбре развеялись и чары Чернокнижника, схлынувшие белёсой дымкой.

Звуки стихли. Казалось, сама природа, законы которой так часто попирала Берзэ, замерла в ожидании и увлечённо следила за дальнейшим развитием событий.

— Демоны! Ты что это мне подсунул?! — наконец испуганно и зло вскричала ведьма, отскочив от распластавшейся у её ног жертвы.

Увидев бледное, словно вылепленное из воска, лицо в обрамлении светлых кудрей, маркиз едва не расхохотался. И рад был бы выплеснуть на исходящую злобой старуху заполнившую его радость, охватившее его облегчение и какое-то безумное ликование, но сил хватило лишь на тусклую улыбку.

Чары Чармейской колдуньи выжали его без остатка. Ни одна битва с демоном не заканчивалась для Морана таким истощением. От которого он мог и не оправиться.

Но какое это теперь имело значение… Главное, Александрин не пострадала.

— Передавай мои приветствия Серен. Надеюсь, новое тело ей понравится.

Разжав окровавленные пальцы, Страж рухнул на землю и устало прикрыл глаза, впервые за долгие месяцы почувствовав себя спокойным и безмятежным.

Пробуждение было долгим и мучительным. Я изнывала от жажды, глаза отказывались разлепляться. Чувство было такое, будто не в плену побывала, а кутила ночь напролёт в каком-нибудь кабаке.

Интересно, может ли отрава Опаль вызывать похмелье? Наверное, да, раз голова гудит. Того и гляди треснет, как переспевшая тыква.

Тихий стук в дверь нарушил ход моих мыслей.

— Уже проснулись? — В комнату вошла незнакомая женщина в лёгком платье из гризета.

Только сейчас я поняла, что лежу не в своей кровати и что на мне чужой пеньюар. Всё тело в примочках, из-за которых уже успела пропахнуть лекарствами. Ладонь заботливо перевязана светлым лоскутом.

И всё бы хорошо, да только сердце сжимается от страха, стоит подумать о муже.

— Могу я поговорить с мэтром Леграном?

— Господин ждёт вас в кабинете. — Заметив, что порываюсь вскочить и что у меня это не очень получается, служанка поспешила мне на помощь. — Только сначала оденьтесь. Не думаете же вы предстать перед его милостью в таком виде.

Я покраснела:

— Это вы меня ночью переодевали?

Заметив моё смущение, женщина улыбнулась и кивнула.

Фух! Хорошо что не мэтр Легран. Иначе бы при встрече с магом со стыда сгорела. Хотя после того, как с меня вчера сдирали одежду два орангутанга, учителя уже можно было и не стесняться.

— А ещё вам следует поесть, — не терпящим возражений тоном заявила служанка и принялась приводить меня в более-менее сносный вид.

Помогла одеться в платье, принадлежавшее старшей дочери мага, которая изредка его навещала. После чего заплела мне волосы в тугую косу и с видом надсмотрщика стояла над душой, пока я общипывала холодное крылышко фазана. Нежнейшее мясо глотала, даже не жуя, лишь бы поскорее покончить с трапезой.