Олег Губайдулин - Палач демона

– Этот вопрос очень и очень важен, – начал священнослужитель. В евангелии от Луки говориться о противлении злу силой. Но еще со времен великого русского писателя Льва Николаевича Толстого многие и очень часто пытаются представить непротивление злу так, будто христианину запрещено защищать себя самого, свою семью и свою Родину. Однако, непротивление злу, направленному непосредственно против нас, кардинально отличается от отношения ко злу, совершаемому по отношению к другим. Об этом написано в самом Евангелии. Например, апостол Петр, защищая Христа в Гефсимании, отрезал нападавшему воину ухо. Но Господь не приказал ему выбросить меч, а лишь велел вложить его в ножны.

Да и апостол Павел писал, что «начальник не зря носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое». Из чего следует, что апостол не только допускает возможность ношения оружия, но и обосновывает его применение именно как Божие служение.

И среди святых мучеников есть немало воинов, которые, служа и защищая Римскую империю, преуспевали также и в подвигах христианских добродетелей. Мученика Меркурия Смоленского на битву против захватчиков благословила сама Богородица. Значит, благословение на битву не только возможно, но и необходимо как знак благоволения Божия к исполнителю заповеди: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

Впервые оружие в Библии упоминается как Божие творение, – продолжал отец Матвей: «…И поставил Господь на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни». И меч тот пламенный, прежде всего явился оружием защиты, а не нападения. Поэтому христианин, защищая свою страну, своих ближних от того зла, которое невозможно остановить иным путем, имеет право использовать любое оружие.

Понятно?.. – спросил священник.

– Да, – закивали его спутники.

– То, с чем мы здесь имеем дело – это зло и зло очень сильное, поэтому нам необходимо быть во всеоружии, – пояснил отец Матвей. Проходите в храм!

Перекрестившись, все тихо, один за другим, вошли в церковь. Отец Матвей взял святую воду, большой медный крест и взглянул на Арно: " Подойди, сын мой и неси ножи сюда!»

Положив оружие на аналой, священнослужитель начал молится. Отец Матвей просил Господа благословить два клинка: «Ко укреплению и заступлению Церкви Твоея Святыя, сирых же и вдовиц». Окропив святой водой оба клинка, священник молил Благословения Бога: «В окроплении воды сея священныя, да снидет и пребудет на оружие сие и на носящих ея к защищению и заступлению истины Христовы!»

После того, как чин освящения был окончен, все, кроме Арно, перекрестившись, медленно потянулись к выходу.

Месье Готье же, застыв перед иконой Божьей Матери, державшей на руках Спасителя, шептал слова молитвы. После чего он перекрестился и подошел к иконе «Спас Всемилостивый», на которой был изображен сам Господь. Поставив свечку, Готье застыл перед Святым Ликом Создателя и долго так стоял, молча шевеля губами…

Приложившись к иконе, Арно вышел из храма и подошел к священнику, Артемьеву и следователю. Они, терпеливо ждали его, сидя на скамье.

Глава 47

…25 мая 1944 года. Пожилой боец-артиллерист, наводчик противотанкового орудия ЗИС-3 сержант Иван Федорович Куропаткин сидел на лафете. В конце улицы чернел подбитый немецкий танк, из которого бойцы советской похоронной команды вытаскивали то, что осталось от экипажа… И хотя Севастополь уже две недели как был освобожден советскими войсками, еще не все погибшие были преданы земле…

И только лишь сержант собрался свернуть самокрутку, как кто-то неожиданно гаркнул ему в самое ухо: «Эй, дед, не скажешь, как пройти на улицу Екатерининскую?» Выронив от неожиданности обрывок газеты, в который он уже было собрался насыпать махорки, Иван Федорович исподлобья взглянул на подошедшего. Перед ним стоял высокий черноглазый брюнет с небольшими, аккуратно подстриженными усами. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим. – «Выправка, вишь ты, у него точно офицерская!» – отметил про себя сержант Куропаткин. – «Хм, да и одежа не форменная… Видать из партизан, а может и особист какой? Вона шмотки какие чистые… Ну его, к чертовой матери!». Действительно незнакомец был облачен в защитный военный френч, но без погон и такого же цвета галифе. На ногах сияли новенькие хромовые сапоги. Продолжая внимательно разглядывать прохожего, сержант с кряхтением наклонился и хотел было подобрать с пыльной земли клочок газеты, но тут молодой человек его опередил. Незаметным движением, но мгновенно, он схватил бумажку и буквально всунул ее в руку артиллериста. Затем, усмехнувшись, поинтересовался: «Ты, что дед, язык проглотил?» – Да нет, внучок! – иронично прищурившись, ответил сержант. На месте он у меня.

– Так, что же тогда молчишь? – с раздражением спросил молодой человек. Где улица Екатерининская?

– Я не знаю, не местный я… – продолжая скручивать папироску, ответил Иван Федорович. Лучше вон у тех ребятишек пойди и спроси… – пожилой сержант кивнул на пацанов, ковырявшихся среди развалин дома.

– Ясно, благодарю, – кивнул незнакомец и, подойдя к мальчишкам, вдруг схватил самого старшего из них за шиворот. От неожиданности, десятилетний пацан даже взвизгнул. А его приятели, схватив с земли обломки кирпичей, приготовились выручать своего товарища.

– Ну, будет, будет! – засмеялся незнакомец и аккуратно поставил мальчугана на землю. Лучше подскажи мне, как пройти на улицу Екатерининскую?

– А дашь чего?.. – вопросительно взглянул на него бывший пленник.

– Хлеба дам четвертушку, – засунув руку в карман, прохожий показал мальцам кусочек серого хлеба.

– Давай! – схватив хлеб, мальчишка отбежал на несколько шагов и крикнул: «А нету никакой Екатерининской, она давно уже Ленинская! Направо сейчас пойдешь, а потом сверни налево и еще раз налево. Так на площадь Суворова выйдешь, а там и Ленина улица будет!»

– Благодарю! – кивнул незнакомец и быстро зашагал в указанном направлении.

Вскоре он вышел на бывшую Екатерининскую и застыл, не понимая, куда теперь идти. И упрекать его за то было бы неправильно: большая часть из находившихся здесь до войны домов, превратилась ныне в сплошные развалины… Поэтому, даже местный житель, покинувший город до боев и вернувшись обратно, вряд ли смог бы быстро сориентироваться на улице. Людей видно не было. Прошло всего пара недель после того, как советские войска выбили немцев из Севастополя. Оглядевшись, путник двинулся дальше и вдруг встал, словно вкопанный. Прямо перед собой он увидел знакомую, некрашеную дощатую дверь. Она стояла, словно умоляя, чтобы ее кто-нибудь открыл. Но рядом вместо забора громоздились лишь обломки красного кирпича и разбитые в щепки доски… Тем не менее путник уверенно взялся за ручку и потянул ее на себя. – «Пусть объяснит, что она тогда увидела в будущем, когда околдовала меня в своем логове» – подумалось есаулу. – «Ведь явно же знает, что-то, вот пусть и расскажет, что со мной приключилось. Почему я стал таким? И сколько мне еще мучиться?».