Анатолий Королев - Страж западни [Повесть]

И землетрясение не заставило себя ждать.

Комиссар, часовой и штабс-капитан услышали крики на улице, затем винтовочный выстрел. В кабинет вбежал серый от страха, вездесущий унтер-офицер Пятенко.

— В окно, в окно, ваш благородь, побачьте! — вскричал он.

За окном, в просвете между камлотовыми шторами, маячила человеческая тень, только невероятных размеров.

Даже спустя несколько часов и дней свидетели случившегося так и не сумели толком объяснить и даже просто рассказать по порядку о том, что же, собственно, произошло на самом деле. А невероятные слухи, распространившиеся по Энску, еще больше исказили и без того запутанную картину чрезвычайного происшествия.

Во всяком случае, все свидетели единодушны только в одном: это невероятное событие началось с того, что около четырех часов дня к двухэтажному зданию бывшего Благородного собрания на Царской площади, прямо к подъезду, ведущему в белогвардейский штаб и канцелярию пехотного корпуса, подъехала телега с запряженной ломовой лошадью — першероном, из которой рыжебородый мужик-извозчик и господинчик неприятной наружности выгрузили прямо на булыжник огромную двухметрового роста механическую фигуру в шляпе типа канотье. Стоявший на посту у штабного подъезда молоденький часовой, рядовой Острик, был впоследствии наказан за то, что сразу не воспрепятствовал преступным действиям артиста Галецкого (это был, конечно же, он). При дознании Острик показал, что сначала он решил, что удивительная железная фигура доставлена согласно приказу, а когда попытался силой оружия подчинить преступника, время было упущено.

Сняв с поклажи рогожку и выгрузив удивительную механическую куклу напротив окна, которое указал господинчик (это было окно в кабинет штабс-капитана), извозчик мигом умчался от греха подальше, нещадно настегивая лошадь, а субъект в штатском открыл металлическую дверку в животе человекоподобного устройства и завел до отказа некую пружину. На законный вопрос оторопевшего часового Острика о цели прибытия тот ответил бранью на иностранном языке. Заподозрив неладное, Острик снял с плеча винтовку и только тут признал в господине иностранце того самого арестанта, который вчера в кабинете Муравьева легко снял с собственных рук наручники, а затем сбежал из подвала контрразведки. Только сейчас арестант был иначе одет и без усов. Взяв оружие на изготовку, часовой крикнул: «Стой! Ни с места!» И вот тут, словно очнувшись от неподвижности, механический атлет загудел, как заведенная мотоциклетка, повернул, как живой, голову на окрик часового, и Острик увидел круглые стеклянные глаза под полями соломенной шляпы. Тогда, отпустив на миг курок, рядовой Острик перекрестился от страха. Господинчик при этом насмешливо рассмеялся и пошел по тротуару в сторону уличного угла, а механический человек, фырча, поднял рывками обе руки, в которых был зажат круглый металлический шар, и стал делать замах для удара по окну. Тип в штатском свернул за угол, и на всей Царской площади не осталось никого, кроме Острика с винтовкой наперевес да бабы в платке и механического чудища на тумбообразных ногах. Тут из окна штаба выглянула женская головка одной из ремингтонисток, раздалось испуганное: «ах», и тогда Острик и произвел свой первый и последний выстрел. Целясь в устрашающий автомат, он нажал спусковой крючок винтовки, которая, хрипнув, стрельнула не пулей, а… гирляндой мелких бумажных цветов, нанизанных на бечевку. Как они там оказались, часовой не знал. С перепугу он швырнул винтовку на булыжник и пустился наутек. Что происходило дальше, он не увидел. А между тем, как показали другие посторонние лица из числа тех, что появились к этому времени на площади, случилось следующее: механический автомат, грохоча как автомобиль и весь в сизых клубах выхлопных газов, нанес мощный удар стальным шаром по переплету, и окно разлетелось на мелкие кусочки.

Увидев тень за окном, штабс-капитан дернулся было рукой к телефону, но тут страшный удар по окну кабинета заставил его панически броситься к двери. Двойная рама оглушительно хрястнула. Стекла лопнули разом. Звенящий каскад осколков хлынул на паркет. Кабинет утонул в клубах мела и штукатурки. Гардина с портьерами хлопнулась на письменный стол. Телефонный аппарат брякнулся об пол. Любимая лампа в виде глобуса превратилась в стеклянную пыль. Муравьев оцепенел на пороге, глядя, как за рухнувшим окном в солнечном проеме сверкает само Возмездие — железное тело автомата и качаются на шарнирах маслянистые руки, стиснувшие стальной шар. Он забыл обо всем, даже о комиссаре. А вот унтер-офицер Пятенко показал себя более хладнокровным человеком, он прижал арестованного к стене, тыча в лицо рылом парабеллума. «Врешь, не уйдешь…» — шипел Пятенко. Куда делся из кабинета часовой Фомин, никто не заметил.

Тем временем поднятые по тревоге рядовые пехотной части, которая находилась тут же на площади наискосок от штаба, в казарме юнкерского училища, выбежали из ворот числом в 18 человек и открыли беспорядочную стрельбу из винтовок по чудовищной технической фигуре, которая стала медленно передвигаться вдоль фасада. Следующий удар был нанесен по окнам телеграфной комнаты. Пули не причиняли устройству никакого вреда… Здесь, пожалуй, самое неясное, самое темное и фантастичное место в описании этого происшествия. Часть солдат показала впоследствии, что внезапно все их винтовки вместо пуль стали выпускать фонтанчики разноцветной воды. Причем струйки начали бить не только из винтовочных стволов, но из прикладов, из подсумков, а у некоторых (например, у ефрейтора Аврина) даже из погон и фуражек. Цепь стрелков превратилась, на потеху сбежавшихся горожан, в феерическое зрелище из нескольких десятков больших и малых фонтанчиков (с подобными водяными номерами выступал в начале века известный японский иллюзионист Тен-Иши). Первым сумел преодолеть замешательство уже упомянутый выше ефрейтор Каллистрат Аврин, отбросив пришедшее в негодность оружие, он сделал шаг к железной махине и поднял в руке противопехотную осколочную гранату. На площади стало тихо. Только автомат продолжал равнодушно трещать мотором. Он как раз изготовился для нового удара (в корпусе самодвижущейся махины впоследствии был обнаружен двигатель внутреннего сгорания, снятый с фордовской легковой автомашины). В этот момент на крыльце штаба появился Алексей Петрович. Ефрейтор сорвал предохранительное кольцо и метнул снаряд под ноги механического атлета. Толпа еще ожидала сюрпризов, буханья хлопушки, например, но раздался самый натуральный взрыв, и железный Голем рухнул на мостовую. Оторванная нога чудища с металлическим грохотом покатилась по булыжнику… Алексей Петрович подошел первым. Под каблуками его сапог жалобно захрустело стекло. Из груди автомата торчали искореженные осколками листы железа. Кругом были разбросаны металлические внутренности современного Франкенштейна: свечи зажигания, поршневые цилиндры, трубки маслопровода. Из живота машины вытекал ручеек бензиновой смеси.