Борис Медовой - Тайна

Когда Юрий очнулся, к нему подошел главный врач чипдалейской больницы Санжимитуй Цэдашиев. Главный врач был молод, собран и элегантен. Под гладким выпуклым лбом поблескивали черные раскосые глаза. Доктор попросил пациента набраться терпения и проявить выдержку, поскольку предстояли неприятные, но необходимые процедуры исследований.

В рентгеновском кабинете сделали снимки шейных позвонков. И с этими пленками доктор Цэдашиев вновь появился у постели Каштана. Он помог больному раздеться до пояса.

— Что за странные шрамы на спине?

Выслушав ответ, усмехнулся:

— Сдастся мне, что вы любитель острых ощущений. А за них приходится расплачиваться. Не скрою, Юрий Петрович, с шейными позвонками дело обстоит серьезнее, чем я думал. Требуется вмешательство нейрохирургов. Но о вашей транспортировке не может быть и речи. И лечиться придется здесь, у нас. Шутить с этими вещами нельзя. Такого типа травмы, если не хотите стать инвалидом, надо лечить упорно и долго. Долго и упорно. Мы этим и займемся. В меру наших сил и возможностей.

Доктор Цэдашиев сказал также, что пригласит для консультации и здешнего народного целителя, знатока тибетской медицины, восьмидесятилетнего Чимида.

И вскоре в палате появился старец. Двигался он медленно. Была некая величавость в его облике, походке. Пальцы непрерывно двигались, перебирая черные лаковые звенья четок. Лицо было цвета темной бронзы. Старика почтительно сопровождали Цэдашиев и старшая сестра Соелма.

Чимид сел на постель Каштана и своими плоскими желтыми пальцами медленно провел по позвоночнику. Обменялся короткими репликами с доктором на бурятском языке. Подержал пальцы на запястье Юрия, притронулся к печени, к селезенке. Снова проронил несколько слов по-бурятски.

Доктор Цэдашиев спросил:

— Вы что, Юрий Петрович, перенесли туберкулез легких?

— Перенес.

— В детстве сильно расшиблись?

— Было. Бревна покатились, и меня подмяло.

— Чимид-ахай полагает, что не так давно вы употребляли какие-то мощные биостимуляторы.

— Верно. Лечился женьшенем и пантами.

Чимид кивнул и с сильным акцентом сказал по-русски:

— Немножко будем лечить тебя, паря.

— Спасибо! — искренне обрадовался Каштан.

В последующие дни, когда и Андрей и Саша уже улетели из Чиндалея и Каштан остался в палате один, врачи приступили к лечебным процедурам. Лежать Каштану пришлось на жестком покатом ложе, крутизну которого можно было регулировать специальным механизмом.

Приходил старый лекарь, разминал и потихоньку сдвигал позвонки. Каштан цепенел от дикой боли. Но Чимид вводил в тело платиновые иглы — и боль отступала.

Недели через две, во время утреннего обхода, доктор Цэдашиев сказал Каштану:

— Вам назначены дополнительные процедуры. Сюда будет приходить специалист по массажу и лечебной гимнастике. Придется вам недель пять, а то и шесть изрядно повертеть шеей. Уж потерпите.

— Потерплю, — отозвался Каштан. — Готов лечиться, пока не выгоните.

— Вот и прекрасно.

В этот день Юрий заснул после обеда и проспал почти два часа.

За окном уже угасал день.

Когда он открыл глаза, то увидел в полутьме на табурете у постели силуэт девичьей фигурки. Положив подбородок на кулачок, девушка молча смотрела на него.

Каштан неуверенно произнес:

— Добрый вечер.

— Вечер добрый, — откликнулась посетительница.

Голос у нее был свежий, певучий.

Она поднялась с табурета, подошла к выключателю. Вспыхнул свет, и Юрий увидел юную бурятку с черными, коротко стриженными волосами. Девушка была удивительно хорошо сложена.

Говорила она мелодично, словно песню пела:

— Вас не затруднит, Юрий Петрович, раздеться до пояса и лечь на живот?

Юрий не заметил ни малейшего акцента в ее речи. Он спросил:

— А это обязательно?

— Желательно. Делать массаж через рубашку трудновато.

— Ах, вот оно что! Стало быть, вы и есть тот самый специалист, о котором говорил доктор?

Она кивнула. Каштан покорно стянул рубаху, лег и пробормотал:

— Чувствую, что всю оставшуюся жизнь я обречен провести, лежа на животе. И за что такая недоля?

— За что? — переспросила девушка, втирая ароматную маслянистую жидкость в его спину. — Если свои шейные позвонки вы вывихнули, когда слишком рьяно заглядывались на женщин, то это — расплата. Законные жены в таких случаях говорят: и поделом! Но если шею вам свернул ревнивый соперник, то это просто невезение.

— Одна-ако! — удивился Каштан. — А других версий у вас не найдется?

— Найдутся и другие. Но от них вы начнете вибрировать, а мне надо, чтобы спина ваша расслабилась.

Прежде чем начать массаж, девушка прощупала верхнюю часть позвоночника. Движения ее пальцев были легкими и даже приятными. Хотя массировала она самые болезненные места, прикосновение этих умелых и ласковых рук доставляло Юрию удовольствие.

— До того хорошо, — проговорил он, — что я, кажется, замурлычу.

— По старинному поверью, — откликнулась массажистка, — мурлыкающий кот предвещает всяческие напасти.

— Вот тебе и на! Я уже и кот!

— С завтрашнего дня начнем лечебную гимнастику, и тогда, Юрий Петрович, вам придется не мурлыкать, а скулить от боли.

— То есть стану уж не котом, а барбосом? Так надо понимать?

Она закончила массаж, подошла к умывальнику, стала мыть руки.

С любопытством глядя на девушку, он спросил:

— А у специалиста по массажу и лечебной гимнастике есть имя?

— Имя — Оюна. Фамилия — Сахьянова.

— А что это имя означает?

— Хотите попутно с лечением учиться бурятскому языку?

— А почему бы нет? Непременно попрошу ваше начальство, чтобы вы давали мне уроки вперемежку с массажем.

— И не пытайтесь, если не хотите навлечь на себя гнев моего дедули.

— А при чем тут ваш дедуля?

— При том, что деда моего зовут Чимид.

Каштан был обескуражен:

— Вы внучка Чимида?

— Вот именно.

Остановившись у двери, она сказала:

— Буду вам очень признательна, Каштан-ахай, если ни в течение часа не станете подниматься с постели.

— А вы уверены, Оюна, что ко всему прочему я еще и — ахай?

— Какие же могут быть сомнения? Слово «ахай» мы, буряты, почтительно добавляем к имени, когда обращаемся к пожилому мужчине. Это уважительное обращение, Каштан-ахай.

— Ах, к пожилому?! Ну тогда добавляйте. Весьма вам благодарен.

— А вот будь вы пожилой дамой, я с той же учтивостью называла бы вас Каштан-абгай.

Лицо Оюны было серьезно, но в глазах прыгали насмешливые искорки.

— Так, пожалуйста, — бросил Каштан, — мы, пожилые люди, воспримем это с пониманием. Лично я счел бы за честь именоваться Каштан-абгай.

— Рада за вас. Такую широту взгляда не часто встретишь в наше время.