Ная Геярова - Слёзы навий

Еще одна чаша ткнулась в губы, Аглая послушно выпила. И стало совсем хорошо. Харчевня с деревянными столами, за которыми веселые люди. Хмельное, пузырящееся в пузатых кружках, проливающееся пеной на столы.

И уже не было в мыслях ни прошлого, в котором они шли через дебри, ни Обители, где их, возможно, ждало возращение. Возможно! А нужно ли оно ей? Игнат — вот он, рядом. Шепчет успокоительно:

— Ты со мной! Все замечательно, хорошая моя!

— Как же ты был мне нужен! — тыкалась в его грудь Аглая. Он целовал ее лицо, и было совсем не стыдно, что вокруг незнакомые люди. Снова хмельное лилось. И горячие пальцы сжимали ее ладони, губы прикасались в нежном поцелуе.

— Идем!

Аглая не помнила, встала ли она сама, или он взял ее на руки. Харчевня крутанулась перед глазами. Скосились деревянные столы. И тут же все пропало.

Ночь.

Темные дома с тусклыми оконцами горящих в них лучин.

Кто — то, проходя мимо, задел Аглаю.

— Извините.

Она не увидела прохожего.

— Идем! — горячий шепот Игната.

Высокие перила, комната. На мягкую кровать она опустилась сама. Перед глазами мелькнули стыдливо прикрывающие лунный диск занавеси.

— Ты со мной! — тяжелым, прерывающимся от желания голосом. Она выгнулась навстречу. Руки торопливо скользнули под одежду, срывая ее с тела Аглаи. Ладонь сжала грудь. Аглая тихо застонала, запустила пальцы в густые темные волосы.

— Аля!

Его рука опустилась ниже, начала гладить живот, и снова вниз.

Аглая испустила судорожный выдох.

Щека коснулась щеки, губы искали ответ и находили его, язык проникал так глубоко, что становилось трудно дышать.

— Как же ты был мне нужен, Игнат, — проваливаясь в надвигающуюся волну наслаждения.

— Я с тобой! — дрожащим от желания голосом.

Хмель отпускал тяжело. В голове продолжали бродить опьяняющие разум пузырьки, отчего клонило ко сну. Но стоило прикрыть глаза, как мир начинал вертеться дикой каруселью.

«И чего я так напилась?»

Аглая куталась в простынь, спиной опираясь на сидевшего позади Игната. Он одной рукой прижимал ее к себе, другой гладил растрепанные волосы.

— Тебе было хорошо?

— Хорошо! — эхом по маленькой комнатке.

И тут же набатом в голове боль. На душе заскребли кошки, как будто сотворила нечто постыдное. А что она сделала? Не маленкая вроде уж. Да и с собственным парнем. Но все равно скребет. Он жив! Но почему он не пошел искать ее? Что случилось со Стасом? Они же были вместе. Хватит! Она не будет о том думать, не станет омрачать радость встречи. А с чего она решила, что его ответы омрачат ее радость?

Ну вот, как рукой сняло то желанное удовольствие, что владело ею еще минуту назад. Тревога, да такая, что сердце сжалось. А ведь ей и правда очень не хватало его в лесу, когда было, ох, как страшно. И в Древе перед бесами, как же она хотела, чтобы он был там и защитил. А теперь он здесь, живой. А радость пропала вместе с вопросом: «Тебе хорошо?» Нет! Ей плохо, ей все время, с тех пор как они попали сюда — плохо. А его не было. Он был здесь — счастливый и довольный. И по всему видно, даже здесь пользовался успехом! И ей отчего — то разом стало одиноко рядом с ним. И сердце защемило.

Хмель отпускает.

А ведь ее уже друзья потеряли… Друзья? Теперь она друзьями считает бородатого домового, пушистого хоря, темного жреца и даже Нику, так не похожую на саму себя. Вот только сил оттолкнуть Игната, одеться и уйти нет. Да и желания тоже. Куда она пойдет? К Обители? И снова они будут ночевать в лесу у коряг, в сырости. Смотреть в глаза смерти и нежити, может, и кому похуже. По их следу будут идти соглядатаи, а они будут шарахаться и бояться.

У Игната все по — другому — радость и беззаботность даже в этом страшном мире. Буквально вечером она завидовала жителям Мирного, а теперь у нее есть возможность и самой так жить.

Она взяла руку Игната, поднесла к губам, поцеловала. Он ловко повернул Аглаю к себе лицом. Она обняла его, тесно прижимаясь к горячему телу, скользнула губами по шее, отпустила прикрывающую ее наготу простынь, та легко слетела на кровать. Игнат сильнее притянул Аглаю к себе. Губы скользнули по лицу, по подбородку к ее губам. Рука прошла по изогнутому телу. Аглая тихо выдохнула и, прижавшись к Игнату, ответила на его поцелуй…

Староста поселка не спал. Стоял недалеко от лавки Горьяна. Чужаки были внутри. Староста видел, как один, высокий парень с косой до пояса (где это видано — парень с косой?) ходил по лавке из угла в угол. Нервничал. Староста и сам нервничал. С тех пор как в его дом пришла мельникова дочь, ему разве что и оставалось нервничать. Не верить ей он не мог, та за просто так говорить не будет. У нее глаз зоркий. Девка — ведьма у них в Мирном. А ведь они предупреждены были.

А сейчас и сам начальник Китаровской стражи к ним приехал. Неспроста! Чуял, что ведьма здесь пройдет. Да и как иначе, другого поселения между севером и востоком нет. Староста паренька — стража к ним отправил. Да тот до сих пор не вернулся. Потому и стоит здесь староста. О нраве нового военачальника наслышан от прохожих из далеких селений. Как поговаривали, деревеньку, откуда ведьма путь начала, под корень выжгли. А Древ! Там вроде бесы на след вышли, а взять не смогли, так и тех, кто из соглядатаев жив остался, прямо в Древе обратно в ад отправили, а хозяйку, что на постой ведьму пустила, повесили. А ведь он ее знавал. Хорошей бабой была Данка. И умной. Ох, как нехорошо выходило. Не оплошать бы. Мирное давно под Хладовским крылышком темным обитает, оттого к ним и нечисть не забредает. И чего это хлопец не возвращается? Уж привел бы соглядатаев да начальничка. Им — то, наверное, лучше знать, что с ведьмой делать. И уж солнце зашло, темень, все небо тучами затянуто, ни звездочки. Староста поплотнее запахнул армяк.

Влагой тянет, к дождю.

Однако ни хлопцев, ни соглядатаев все не было. Старосту начинало трясти от прохлады и волнения, а улица была пуста. Он шмыгнул носом, достал огниво и самокрутку, та дрожала в руках и никак не желала распыхиваться.

— Бросай курить, староста. — Голос словно из — под земли, глухой, шепелявый, женский. Самокрутка выпала из непослушных пальцев.

Староста поднял глаза на говорившую и приглушенно вскрикнул.

— Нехорошо, — погрозила она. Длинный лохматый балахон тянулся по земле, скрывая ту, которую окружала живая темная сила.

— Бог с тобой, — едва слышно залепетал староста. — Откуда ж ты взялась, поглощенная жрица? Разве ж не было договора?..

— Не со мной ты тот договор заключал… — прошелестел голос, она дотронулась до изгороди, у которой стоял староста, и та почернела, треснули жерди от верха до самой земли.

— А как же стражи соглядатаев за околицей? — Голос задрожал, осип разом от ужаса.