Ная Геярова - Слёзы навий

«Черт! — От боли навернулись слезы. — Господи, я никогда отсюда не выйду. Я устала и больше не могу. И навья пропала. А может, это и не ведьма? Может, меня сюда специально нечистые заманили? И ведь никого рядом нет. — От страха по коже пошли мурашки, тело начал бить озноб. Вот так! Сама дура, поплелась за призраками. И зачем? А разве она понимала, куда шла? К боли прибавилась обида, и захотелось завыть. Аглая шмыгнула носом, обняла себя руками и начала раскачиваться из стороны в сторону на холодных ступенях. Ноги озябли, ледяная вода бежала журча. — Вот и все! Здесь и помру. И надо же так глупо попасться. Дура!»

«Хлюп, хлюп», — послышалось внизу.

Аглая перестала раскачиваться, прислушалась.

«Хлюп, хлюп», — поднималось по ступеням.

«Хлюп, хлюп», — а следом дребезжащее ворчание: — Абргн, драмкам, рам, до — док.

Аглая вскочила, поскользнулась, успела ногтями вцепиться в склизкую стену.

— Эй, кто здесь?

— Драм, подрав, до — док!

Внизу появился небольшой огонек, он поднимался к Аглае, издавая хлюпанье и непонятное бормотание. Аглая вжалась в стену. Бежать вверх бессмысленно, только ноги переломаешь.

— Дика повери, стрампарам.

Чем ближе, тем явственнее проступал силуэт, несший в руках факел. Поднимавшийся был чуть сгорблен, голову скрывал платок. Длинная юбка волочилась следом. Древняя бабка поднималась навстречу Аглае, неся полную тарабарщину.

Когда до Аглаи осталось несколько ступеней, остановилась, задрала голову всматриваясь. Лицо у нее было доброе, щенячье, все сплошь покрытое морщинами.

— Она, что ль? — спросила бабка в темноту.

Из стены появилась призрачная навья, закивала головой.

— А с виду и не скажешь, — с интересом рассматривала гостью старуха. — Амбра, тгатгари. Пуф — пуф лалари.

Аглая с таким же интересом смотрела на нее.

— Ты откуда будешь?

Аглая растерялась. Что она должна ответить? Откуда она?

— Издалека.

— Видимо, совсем издалека. — Пламя факела колыхнулось, вырисовывая на стенах изломанные тени. — Ну, идем со мной, одаренная. Посмотрим, что ты за ведьма. А то эти оголтелые все уши прожужжали, кричат, мечутся — ведьма, светлая, живая! — Старуха развернулась и начала неторопливо спускаться. — Сейчас мы и посмотрим, правда ли ведьма, правда ли светлая.

— А если не ведьма?..

— Помрешь, — резанула бабка.

У Аглаи похолодело на сердце.

— А ты, поди, и не знала? — Старуха остановилась, оглянулась с прищуром.

— Не знала, — прошептала Аглая.

— Теперь уже поздно вертаться, — махнула бабка рукой и пошла далее. — Ты не боись, рядом с храмом похороню. Могилку какими цветами обложить?

— Розами, — одними губами прошептала Аглая.

— Роз у нас нет, это в город нужно, я тебе шиповник высажу, белый, ежели чего. Ты как к белому?.. Замужняя? Нет, по всему видать. Значит, точно белый.

Старуха замолчала, остановилась у стены, преградившей им путь. Сделала пасс рукой, кивнула седой головой и толкнула стену, та послушно отошла прочь, открывая вход в просторную залу. По всему периметру висели круглые фонари с играющими внутри огоньками.

— Входи, ноги — то небось все выстудила? Ишь как чавкает. Здесь на пороге и сбрасывай. Я тебе сейчас тепленького дам.

И направилась через залу.

Аглая стянула мокрые сапоги, ступила на каменный пол и удивилась: тот не был холодным, напротив, от каменьев шло тепло. Аглая сделала пару робких шагов, ошарашенно осматриваясь. Высокий купол украшало изображение Обители. Башня возвышалась над деревьями, водная гладь упиралась в подножие. Синий свет исходил из башни, озаряя все пространство.

Под фреской купола вытянулись в шеренги стеллажи, на них сложенные стопками рукописи. Аглая осторожно притронулась к одной, та ответила тонким жужжанием и кольнула в пальцы. Аглая отдернула руку.

— Не тронь, это истории.

Откуда появилась старуха, Аглая не увидела. Моргнула испуганно.

— Чьи истории?

— Ясно дело, ведьм. Просто так открыть нельзя.

— А что произойдет?

— Ежели ведьма мертва, то дар ее открывшей перейдет. А коли жива, то все ведовское из нее заберешь. Здесь же в каждую страничку сила вложена, связанная с хозяйкой. Прочтешь историю, выпьешь ведьму.

— Это что же, каждый может прийти, открыть и лишить ведьму силы?

Старуха усмехнулась беззубым ртом.

— Прийти может, а вот прочесть… Слово знать нужно, для каждой истории свое. — Старуха любовно погладила фолиант, неслышно прошептала, и тот смолк. Протянула Аглае мягкие тапки.

— Сапоги твои сохнуть поставила. — Зазывая, махнула рукой. Аглая, завороженно смотря на стеллажи, пошла по ряду за старухой.

— А если кто — то узнает слово?

Бабка глухо засмеялась.

— Да какая ж ведьма, будучи живой и в здравии, тебе его скажет? Скорее, смерти предастся и дар выпустит.

— А что, и такое было?

Старуха разом осунулась.

— Было. Во Времена Ухода… Вона сколько их… — указала на стеллаж у самой стены, где лежали ровными стопками покрытые пылью сотни рукописей.

— Это те… — прошептала Аглая.

— На погосте у храма. Они, родные. Неприкаянные. А как хотел Китар слово узнать…

— Китар?

Старуха качнула седой головой.

— А ты небось другую историю слышала. О любви и предательстве, о войне между жрецами и ведьмами.

Аглая во все глаза уставилась на старуху.

— Не так было?

— Не совсем так. — Старуха двинулась вдоль ряда. — Любовь была… Казалась сначала любовью. Это уж после Китар себя показал.

— Как показал?

— Ясно как! — старуха хмыкнула. — Душою черною. Очень уж горел в тайники Обители попасть.

— Разве жрецы не могут попасть в Обитель?

— Без ведовского соизволения в Обитель вообще мало кто попасть может, а в тайники и подавно. Я уж не говорю об артефактах, каждому слово свое нужно знать. Каждый только на ведовскую руку окликается.

— И Китар хотел их заполучить?

— Ох, как хотел. Уж как он Мерку уговаривал, чего сулил. Отказала. Тогда — то они с Миро и придумали для Гаяны эту историю. — Старуха остановилась, поправила выбившийся с полки уголок рукописи. — Думали, она их поддержит, тогда уж под натиском трех жрецов и сломают ведовскую мощь, узнают секреты. А она вишь, чего удумала… Женщины! Не разобравшись. Э — эх! Проклятие уничтожило всех ведьм, а история, придуманная Китаром и Миро, так и осталась бродить по деревням да слухами пополняться.

— И никто не стал разбираться?

— А кто бы стал? — Нависшие брови метнулись вверх. — Мерка исчезла, ведьмы — кто ушел за грань, кто погиб от проклятия. А Гаяна… Гаяна так и не вернулась. Кто знает, куда ее ненависть завела.

Старуха резко смолкла и остановилась. Стеллажи закончились. За ними, насколько хватало глаз, находились образа. Высокие, закрывающие стены от пола до потолка. Светлые лики, озаренные внутренним свечением, и темные, будто занавешенные дымкой. На выступах стояли сосуды замысловатой формы, в каждом трепетал огонь, играя тенями на образах. У дальней стены огромный камень с возвышающейся на нем серебряной купелью.