Ная Геярова - Слёзы навий

«Что значит — дома нет? Не может он пропасть, исчезнуть! Дом есть. Мой. Никин. Мы вернемся».

В углу засопели. Послушалось тихое ворчание.

Топ. Топ. Топ.

Аглая перестала шептать и уставилась в угол. Никого видно не было. Она протерла и без того красные глаза. И ощутила, как медленно, тонкими иголочками, начало покалывать в области затылка.

— Ишь чего вздумали! Девок молодых загонять! Ага, так и отдал! Глаза отвел, тропы запутал. Ищи — свищи своих девиц! — бубнил голос и приближался к Аглае.

Она схватила одеяло за край и потянула к себе.

— …А глазища — то, глазища! Ух, так и повылазили бы у них от злобы. А хорош хранитель — то. Стражей тропы в глушь увести трудновато. Да они сюды уж и не сунутся. А вот кабы соглядатаи не нагрянули. Ну да будем надеяться. Так ему ведомо, он же из своих мыслей — то стражей уводил, заводил, тропу запутывал. Видел, ох, видел, потому и вел. И я вижу. Да только глаза у него мутные, стареет, вот и видел только тьму, а я другое вижу — светлое, задорное. «Може и обернусь, и вернусь, и солнце ворочу», — во как говорили… Ишь солнышко! Давно солнышка в Велимире не было. А ведь как бывало: со всех миров православных и далее, со всех миров иноземных, все сюда в станицу ведовскую тянулись…

Скрипнули половицы. Аля прижалась к спинке кровати.

Топ. Топ. Стукнул приставляемый к кровати стул.

«Мама!» — прохрипела Аглая, меряя, сколько шагов до заветной двери. В это время на табуретке появился старичок. Именно появился, образовался из воздуха.

«Так. Я еще не пришла в себя. Я сплю», — твердо решила Аглая, не сводя перепуганного взгляда со старика. Маленький, с длинными патлами седых волос, кудлатая борода путается в ногах.

— А я что говорил? — Старик сверкнул на Аглаю огромными глазами из — под густых белесых бровей. — Пришла в себя девка — то, и вторая пришла. Но второй досталось больше. Тьмы наглоталась, силой черной дышала. Ведь в сумрачную вязь своими ногами ушла. А ты, значит, подругу свою из лап ее вырвала? Силушкой, значит, владеешь. Эк все выворачивается. Почитай, со Времен Ухода никто ведовской силушки в наших краях не видал. А тут тропа сама к грани вывела. Или не сама? Вот горемычные — то! Откуда ж ты будешь, девонька? — говорил он скороговоркой. И до Аглаи никак не доходило, о чем толкует старик.

— Из другого мира? — Старичок положил маленькие пухлые руки на кровать. — Точно! Видал я таких. Давно, правда. Почитай, как стражи на грани встали, ни мы, ни к нам, — покачал головой. — Молчишь! Никак голос потеряла? — Карлик прищурился, всматриваясь в Аглаю. — Как есть потеряла. Вот горюшко. Силушка — то вся в душе, а в голове нет ее. Топь да болото, тянула, видать.

Аглая смотрела на старика, на длинную бороду и все больше приходила к мысли: бред это. А он продолжал:

— Тьма к тьме тянется. Ничего бы с подругой твоей не случилось. А теперь ишь как, и она ни там, ни здесь… Голос — то вернется. А она как? Но смотрю, глаза у тебя ясные, тьмой не поволочены, не то что у второй. — Он тяжко вздохнул. — И как вас вдвоем сплело?

Аглая вслушивалась в невнятное бормотание старика. Сумасшедший карлик!

А он косился на нее и тяжко вздыхал.

— Давай ручку белу, поглядеть надо бы!

Аглая сильнее вжалась в стену.

— Не боись, не откушу.

Старик юрко вспрыгнул на кровать, закинул путаную бороду за плечо и схватил Аглаю за руку, повернул к себе ладонью.

— Так и думал. Силушка у тебя по кровушке. Давняя сила. Эх, вот же судьбинушка. И нет бы рядом опора да подмога, а то… — Он замер вслушиваясь. За дверью послышался шум. — Тш — ш, обо мне ни слова, — сверкнул глазищами. — Негоже девкам в уме и здравии со мной говорить.

Аглая хотела возразить, что она и не разговаривала, а говорил только карлик. Но он уже проворно схватил чашу с колен Аглаи, сунулся в нее носом, удовлетворенно причмокнул.

— Это я приберу. — Спрыгнул с кровати, подхватив второй рукой путающуюся бороду. Послышалось негромкое топ, топ к углу, и тишина. В комнате никого не оказалось. Как возник из воздуха, так и пропал.

Дверь со скрипом приотворилась. Аля выдохнула, ожидая входящего. Но никто не вошел.

«Черт — те что!» — успело мелькнуть в голове, прежде чем девушка завизжала от неожиданности. На кровать запрыгнул пушистый зверек с меленькими черными глазками. Аглая подтянула к себе ноги. Зверек насторожился. Поводил коричневым носом, внюхиваясь. Аглая облегченно выдохнула, выправляя ноги — это всего лишь хорек. Милый коричневый хорек. Она видела таких у бабушки, в лесу. Не тронь его, и он тебя не тронет. Хорек пробежал по одеялу, ткнулся влажным носом в лицо Аглае.

«Я все еще сплю». — Аглая протянула руку и осторожно погладила зверька. Он тихо пискнул, юркнул с кровати, бросился бегом по дощатому полу и скрылся в щели приоткрытой двери. И тут же она снова открылась. В комнату вошла женщина. На моложавом лице дугами залегли черные брови, карие глаза по — доброму смотрели из — под густых черных ресниц. Тугая русая коса венцом лежала на голове. Женщина прошуршала темными юбками, подходя к Аглае. Черная кофта глухо застегнута до последней пуговицы. В руках глубокая чаша.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовалась вошедшая.

Аглая кивнула. Женщина поставила чашу на стол, прошла к божнице.

Затрещала тонкая лучина, по комнате поплыл сизый дымок.

Женщина подошла к кровати. Села рядом.

— Меня зовут Тала, я хозяйка дома, давшего тебе приют, — прикоснулась ладонью ко лбу больной. Мягкая рука, пахнущая травами.

— Аглая.

Тала вернулась к столу, достала из стола мешочек, сыпанула пригоршню в чашу.

— Подруга твоя говорит, из лесу вы пришли.

— Из лесу, — слабо подтвердила Аглая.

— За северными воротами дурной лес. Не лес, глушь сумрачная. Невидаль, чтобы две дивчины, не обладая силами, через нее прошли.

Она не смотрела на Аглаю, толкла в чаше травяное зелье. Аглая, наоборот, глаз с хозяйки не сводила. Та то и дело подбрасывала трав из холщовых мешочков, то доставала с полки шкатулки, рылась, выуживала коренья и добавляла в чашу. Снова толкла, хмурилась, вглядываясь в чашу, бегала глазами по шкатулкам и разложенным на столе мешочкам. Брала один, второй, добавляла, мешала, вздыхала.

— Как же вам удалось?

— Тварь жуткая гнала. — Аглая закашляла, горло нестерпимо саднило. — С самого болота.

— Тварь? — Хозяйка мешать травы перестала, брови ее взметнулись вверх, вырисовывая на белом лице домики удивления. Чаша была отставлена в сторону. Тала поднялась и подошла к Аглае. Заглянула в глаза. Пристально. Пальцами потянула веки, всматриваясь в белок.

— Чисто! — сказала удовлетворенно и вернулась к столу, за работу. И как бы самой себе проговорила негромко:

— Может, показалось, почудилось…