Абрахам Меррит - Мир приключений, 1929 № 05-06

Наконец, он подъехал к крыльцу. Мелькнувшее в окне лицо Полины успокоило Кондрата Семеныча — она дома. С замирающим сердцем он начал взбираться по лестнице. Хозяйка встретила его в передней.

— Здравствуйте — проговорила она приветливым и тихим голосом и в то же время была как бы немножко сконфужена.

В следующей комнате Кондрат Семеныч слышал чьи-то женские голоса. Полина провела его в гостиную.

— А ваш супруг?

— Он завтра вечером или послезавтра приедет, — отвечала та каким-то ровным голосом.

— А завтра я должен буду уехать.

Полина сначала на это ничего не сказала, но потом, промолчав немного, проговорила:

— Разве вот что: приходите после ужина, когда все улягутся, посидеть в чайную; я буду там.

— А где же эта чайная? — спросил Кондрат Семеныч.

— Я, в продолжение вечера, постараюсь вам как-нибудь показать ее, — отвечала, тоже не глядя на него, Полина.

— Какой дом, однако, у вас оригинальный!

— Ах! Он очень старинный. Вы однако не видали его всего. Хотите взглянуть? — подхватила Полина, понявшая его мысль.

— Очень рад-с.

Полина пошла показывать ему дом.

— Вот это — зала, это — гостиная.

— А это — портрет ваш?

— Да, это — в первый год, как я вышла замуж.

Она нарочно говорила громко, чтобы еще слышали в зале.

— А это вот — угольная, или чайная, как ее прежде называли, — продолжала хозяйка, проводя Кондрата Семеныча через корридор в очень уютную и совершенно в стороне находящуюся комнату. — Смотрите, какие славные диваны идут кругом. Это любимая комната была покойного отца мужа. Я здесь и буду вас ожидать! — прибавила она совершенно тихо и скороговоркой.

— А когда же мне приходить сюда? — спросил ее замирающим от восторга голосом Кондрат Семеныч.

— Когда все улягутся. Вот это окошечко выходит в залу; на него я поставлю свечу: это будет знаком, что я здесь, — продолжала она попрежнему тихо к скороговоркой. А вот-с это — библиотека мужа! — произнесла она опять полным голосом.

Когда они проходили маленький корридор, Кондрат Семеныч не утерпел и, взяв за талию Полину, проговорил:

— Милая моя, бесценнаяя…

Полина обернула к нему свое лицо сияющее счастьем и страстью.

Кондрат Семеныч поцеловал ее.

— Тсс!.. Нельзя этого! — проговорила она, погрозив ему пальчиком.

Оставшись один, Кондрат Семеныч почти в лихорадке стал прислушиваться к раздававшемуся то тут, то там шуму в доме; наконец, терпения у него уж больше не достало: он выглянул в залу — там никого пе было, а в окошечке чайной светился уже огонек. «Она там», подумал Кондрат Семеныч и с помутившейся почти совсем головою прошел залу, корридор и вошел в чайную. Там он увидел Полину, уже в блузе, а не платье.

— Ах, это вы, — сказала она, как бы не ожидая его и как бы даже несколько испугавшись его прихода.

— Я, — отвечал Кондрат Семеныч дрожащим голосом; потом они сели на диван и молчали; Кондрат Семеныч почти — что глупо смотрел на Полину, а она держала глаза опущенными вниз.

— Послушайте! — начала Полина — я давно хотела вас спросить: Мари вы видите в Москве?

— Один раз всего видел, — отвечал неторопливо Кондрат Семеныч.

— И что же, любовь ваша к ней прошла в вас совершенно? — продолжала Полина.

— Прошла, — отвечал Кондрат Семеныч искренним тоном. Однако, послушайте, — прибавил он, помолчав — Сюда никто не войдет из людей?..

— Нет, никто; все преспокойно спят… — отвечала протяжно Полина.

Полина уставила на него надолго свои большие глаза.

Однажды Кондрат Семеныч проходил в саду мимо известного забора— и увидел Полину: подпершись обеими руками, ока сидела на траве и не шевелилась. Кондрат Семеныч хотел было осторожно удалиться, но она внезапно подняла голову и сделала Кондрату Семенычу повелительный знак.

Кондрат Семеныч замер на месте: он не понял ее с первого раза. Она повторила свой знак. Он немедленно перескочил через забор и радостно подбежал к ней; но она остановила его взглядом и указала ему на дорожку в двух шагах от нее. В смущении, не зная, что делать, он стал на колени на краю дорожки. Она до того была бледна, такая горькая печаль, такая глубокая усталость сказывалась в каждой ее черте, что сердце у него сжалось и он невольно пробормотал: что с вами?

Полина протянула руку, сорвала какую-то травку, укусила ее и бросила ее прочь, подальше.

— Вы меня очень любите? — спросила она наконец. — Да?

Кондрат Семеныч ничего не отвечал, — да и зачем ему было отвечать?

— Да, — повторила, она, попрежнему глядя на него. — Это так! Такие же глаза, — прибавила она, задумалась и закрыла лицо руками. — Все мне опротивело, — прошептала она, — ушла бы я на край света, не могу я это вынести, не могу сладить!.. Боже мой, как тяжело!

— Забудь, — сказала она, — что я существую, что я любила, что я люблю тебя; забудь все и прости!

— Забыть тебя! — воскликнул Кондрат Семеныч, — и ты хочешь, чтобы я разбил последнее звено утешения в чугунной цепи жизни, которую отныне я осужден волочить, подобно колоднику, чтобы я вырвал из сердца, сгладил с памяти мысль о тебе? Нет, этого никогда не будет! Любовь была мне жизнь и кончится только с жизнью.

И, между тем, он сжимал ее в своих объятиях, между тем, адский огонь пробегал по его жилам… Тщетно она вырывалась, просила, умоляла; он говорил:

— Еще, еще один миг счастья, и я кинусь в гроб будущего!

— Еще раз, прости, — наконец произнесла она твердо. — Для тебя я забыла долг, тебе пожертвовала домашним покоем, для тебя презрела теперь двусмысленные взоры подруг, насмешки мужчин и угрозы мужа; неужели ты хочешь лишить меня последнего наружного блага — доброго имени?.. Не знаю, отчего так замирает у меня сердце и невольный трепет пролетает по мне; это — страшное предчувствие… Но прости, уж время.

— Уж поздно! — произнес чей-то голос.

Он обомлел за Полину, кинулся навстречу пришедшему, и рука уперлась в грудь его:

— Бегите — сказал он, запыхавшись, — бегите! вас ищут!.. Ваш муж беснуется от ревности, рвет и мечет… все, гоняясь за вами; он близко!

— Он убьет меня! — вскричала Полина, упав на руки Кондрата Семеныча.

У нее сделался сильный истерический припадок и они провели пренеприятную четверть часа, прежде чем Полину унесли в дом.

Полина довольно долго не могла успокоиться и просила кого-нибудь переночевать у нее.

— Я теперь боюсь быть одна, — говорила Полина.

— Чего ты боишься?

— Его, моего мужа; вы не знаете, какой он человек!

Кондрат Семеныч проснулся незадолго перед обедом. Голова его была тяжела. Он встал, вспомнил встречу и разговор под виноградной беседкой… Взял перо и стал писать. То было письмо к Полине. Он хотел его передать через Фросиньку. Мысли не слушались. Прошел час, другой. Письмо не писалось.