Александр Линевский - Мир приключений, 1929 № 01

Питер сидел час за часом, смотря на странное зрелище и раздумывая, что ему делать с рукой, которая болела все сильнее. Он, хозяин этого дорого стоящего пиршества, еще ничего не ел. Он думал о еде, но ему казалось, что не стоит трудиться приготовлять ее. И он сидел на крыльце, под спускавшимся над ним ползучим виноградом, единственным свидетелем его драмы, а сильная боль в руке заставляла внешнюю трагедию казаться менее значительной.

Он смотрел, как исчезал его урожай, пока не было съедено все дочиста. Потом он увидел, как захватчики стали уходить, исчезая в тучах пыли. Молодые заморенные коровы, судьба которых была умереть от голода, плелись позади неровным шагом.

Питера пробудили к действительности звуки шумной тележки, подъехавшей к его дому и остановившейся у крыльца. Он был поражен, когда увидел, что из тележки быстро выскочила Альма. Он лаже прислонился к сосне, ища поддержки.

— Здравствуйте, Питер! — крикнула она, подбегая к нему вся улыбающаяся, белокурая, цветущая. — Что же, вы не рады меня видеть?

Но Питер не пошел ей навстречу и, только когда она подошла к нему, протянул ей здоровую руку.

— Что случилось, Питер? Болит рука?

Альма оглядывала его перевязку.

— Ничего серьезного, — смущенно ответил Питер. — Как странно, что вы приехали сегодня. Я хотел быть сегодня утром в городе и заглянуть к вам. Откуда у вас тележка?

— Одолжила, — объяснила Альма.

— Удобная штука, правда? — внутренно Питер стонал: — Я не хочу ее видеть. Зачем она приехала?

Когда они подошли к крыльцу, Альма с порывистой горячностью взяла его здоровую руку. Бешеная боль в раненой руке делала Питера беспокойным.

— Вы, наверно, голодны? — сказал он. — Я затоплю печь и поставлю котелок.

Он с неловкостью возился у печи, сознавая, что она видит пустое место, где стоял его стог.

— Продали ваш стог? — спросила она с радостной улыбкой ожидания в глазах.

— Стог? — О, его уж нет, — небрежно ответил Питер. — Хотите ветчины? На полке стоит банка с бобами. Вы можете ее открыть?

— Вы получили хорошую цену? — настойчиво продолжала Альма, быстро вскрывая консервную банку и опрокидывая содержимое ее в кастрюлю.　

— Не понимаю, что сегодня　случилось с печкой, жаловался Питер. — Она совсем не тянет.

— Я слышала, что вам делал предложение Рейнольдс. Это он купил у вас?

— Нет, он не покупал. А почему вы знаете о ферме Рейнольдса?

— Знакома с Рейнольдсом. Перестаньте суетиться и скажите мне ваши новости.

Питер молча продолжал возиться с ветчиной. Потом придвинул к столу два стула и поставил приборы. Еда произвела именно то впечатление, на которое он и рассчитывал. Мысли Альмы были временно заняты. Но скоро она снова принялась за расспросы.

— Вы не хотите мне рассказать, как вы повредили себе руку, — начала она, — вы не хотите сказать, сколько получили за тростник. Вы даже не поцеловали меня.

— О! — извинился Питер и без дальнейших слов встал, подошел к ее стулу, поцеловал ее круглую щеку, вернулся на свое место и налил себе чашку чаю. Он жадно пил горячую жидкость, надеясь, что она заставит его забыть боль в руке.

— Я покажу вам руку, — сказал он — Вы, ведь, сумеете ее забинтовать?

— Конечно. Найдутся у вас чистые тряпки?

Питер достал из сундука и принес ей вылинявшую рубашку.

— Она еще слишком хороша, чтобы ее рвать, — запротестовала Альма.

— Но у меня нет ничего другого.

Альма уверенно взялась за дело.

— Я не знала, что вам так плохо, — сказала она с новой, ласковой ноткой в голосе. — Есть у вас иод?

Он указал на полку и предоставил ей возиться и разговаривать.

Прикосновение ее ловких пальцев к его телу, свежесть и сила ее рук успокаивающе действовали на него. Когда же рука была удобно забинтована, натянутые нервы его сразу ослабели. Он провел рукавом здоровой руки по глазам и пробормотал сквозь подавленное рыдание:

— Какие у вас ловкие руки, Альма.

— Ну, ну, — успокаивала она, — Вы здоровый человек и кровь у вас чистая. Недели через две вы забудете про то, что у вас болела рука. Поезжайте-ка завтра к доктору.

Он чувствовал, как ее прохладные ладони ласкали его щеки, как сильные, уверенные пальцы перебирали его спутанные волосы. Потом она осторожно, чтобы не ушибить его рану, обняла его за шею.

— Вам нужно, чтобы кто-нибудь за вами ходил, — говорила она, положив ему голову на плечо. — Скажите только слово и когда захотите…

— За этим то ж и думал сегодня ехать в город.

Временное облегчение боли и это живительнoe волнение как-то привело в порядок его мысли. Ему уже не нужно было самозащиты в ее присутствии.

Он рассказал ей все с самого начала. Но прежде, чем он дошел до встречи с копытами и рогами обезумевших от голода животных, Альма вскочила и почти закричала, не давая ему кончить:

— Вы хотите сказать, что разрубили новую изгородь и отдали корм жадной кучке фермерского скота?

— Но, Альма, эти животные умирали от голода.

— Но это же не ваши стада! И при чем же теперь я? — спросила Альма.

— А я? — вопросом ответил Питер.

Они молчали, двое чужих людей, глядя друг на друга через пропасть непонимания.

— Я был так уверен, что мы женимся, — заговорил Питер, точно вспоминая что-то давно прошедшее, — теперь я не могу просить вас. У меня есть кое-какие сбережения, но этого слишком мало. Мне придется подождать еще год.

— Еще год? — голос Альмы резнул его, как острое лезвие. — Мне это надоело. Питер. К счастью, я во-время вас разглядела. Хорошая бы у меня была жизнь! Мужчина, который не может слышать, как мычат коровы, и превращается в большого теленка! Рейнольдс хотел приехать к вам сегодня и дать любую цену, только, чтобы его скот не подох.

— Я покормил его стадо, — пробормотал Питер.

— Стадо Рейнольдса? Так я должна вас поблагодарить за доброту к нашему скоту.

— Вашему скоту? — Питер не понимал.

— Во всяком случае, он скоро будет моим. Я все эти месяцы никак не могла решить, кого из вас выбрать. Я любила вас, Питер. Но женщина должна подумать и о себе. Он старый, но у него есть деньги, а у вас их никогда не будет.

Питер проводил ее до тележки. Последнее, что Питер видел, было белое колено, откровенно выставившееся между короткой юбкой и чулком, когда она садилась в тележку.

— Прощай! — сказал он.

— До свидания! — крикнула через плечо Альма.

Тележка шумно покатила по дороге.

Питер вернулся на крыльцо и долго сидел, убаюкивая жгучую рану. Весь его мир, за исключением пульсирующей больной руки, был бескрайной пустотой и молчанием. Много было дела, но казалось, ничего не стоит начинать.