В. Срезневский - Мир приключений, 1928 № 07

Попадаются в решениях непростительные срывы, опять свидетельствующие, что автор не направляет мысль, не продумывает всесторонне каждое положение. Например, прибывший в такую трагическую минуту агент хохотал, слыша, как попались доверчивые и пугливые сельские власти. У другого автора: агент угрозыска выругал председателя и писаря и сейчас же уехал. Мысль не доведена до логического конца. Ну, хотя бы акт составил, что ли. Мы останавливаемся на этих примерах потому, что они должны научить читателя и думать, и правильно излагать свои мысли. Это обязательно не только для литератора, но и для каждого человека, раз ему дана природой способность речи.

Продолжаем характеристику описаний развязки. У одного: бандита привели крестьяне. Он заночевал в избушке в лесу и стал грабить бабу, приютившую его. Прикончили бандита самосудом. — У другого: Липат в городе пошел выпить самогона. Самогонщиком оказался Клешня — Беспрозванов. Арестовали. — Бандита отыскала полицейская собака и т. д.

Много дано решений, где крестьянские самосуды (П. И. Тихвинский и др.) являются бытовой основой развязки. Это правильное и хорошее наблюдение, и в большинстве случаев нарисовано не плохо.

Есть и вторая тонко и психологически глубоко подмеченная подробность: Клешня посылает записку сельским властям с благодарностью за прием. В одном случае (Ксения Ковальчук, ст. Кавказская), такое письмо он отправляет в уездную милицию, и издевку бандита предъявляют арестованным писарю и председателю. Это хорошо сделано! ^ Общий недочет этих решений, что почти ни одно не нашло верного тона для самого письма Клешни. Есть и третья хорошая черточка в нескольких решениях: агента «схлопотал» в городе клоун, не надеясь на письменную волокиту. Упомянем стоящее особняком решение И. С. М. (ст. Каневская). Прибыл агент. В это время приплелся волсоветский мерин с пакетом, привязанным к шее. В пакете Беспрозванов возвращает деньги, похищенные при обыске у клоуна: хватит и награбленных у артельщика. Бандит вовсе не Клешня, и не бандит, а пробирался искать счастья на железной дороге. Сельские власти сами надоумили его на преступление. — Примитивна и недостаточно литературна глава, присланная М. М. Н., окончившим сельскую школу. Беспрозванов приехал к приятелю и рассказал ему всю историю. Здесь заслуживает похвалы логический ход мыслей. — Не плохо окончание, присланное И. И. Ш. (г. Свободный, Амурского округа), написано нравоучительно, не совсем в тоне и духе рассказа. Есть бытовые погрешности, неустранимые.

Чтобы покончить сретениями этого типа, отметим две маленькие группы, сюда же относящиеся. Это :1) романтики. Вот образцы. Приехал агент. На Клешню — облава в лесу. Посчастливилось Липату. Слышит он песенку, а где — разобрать не может, где-то на дубе. Влез. Видит дупло. Дупло расширяется в пещеру. В пещере сидит Беспрозванов и мурлычит. Позвали милиционера. Тот отважно прыгнул в дупло. Но Беспрозванов уже застрелился и оставил на одном из червонцев красную надпись: «Будьте прокляты. Клешня». — Здесь, так сказать, акклиматизировавшаяся романтика, в известной мере приспособленная к нашей природе и быту. А вот яркий пример не только бесполезного, но вредного засорения мозгов иностранной чепухой. Выписываем, конечно, с большими сокращениями, но дословно:

«Беспрозванов очнулся. С удивлением обвел глазами обстановку. Ковры, богатство, роскошь. Пол блестел, как зеркало. Беспрозванов лежал на диване, обложенный многочисленными подушками. В углу — фигура в восточном одеянии: черная борода почти закрывала лицо. — Где я? — глухо спросил Беспрозванов»… Беспрозванов бросил подушкой в своего стража и бросился в окно. Различил очертания гор и тропинки. Бросился по одной из них. Он слышал за собой топот догоняющего его неизвестного (восточного человека). Обрыв. Оба летят в пропасть…» — к несомненному удовольствию читателей.

Вторую маленькую группку составляют любители иностранных слов, плохо усвоившие их и еще хуже пользующиеся ими. Чего-чего не приплели в русский бытовой рассказ! Даже теорию Эп(н)штейна. Один такой любитель иностранщины пишет:

Когда явился настоящий агент, председатель и писарь сидели и сочиняли донесение о событиях. Чегонадов рекомендуется:

— Мы здешние лидераторы, а вы по какому меморандуму изволите обращаться?

Можно было бы предположить, что автор высмеивает Чегонадова и ему приписывает «словечки». Ничуть не бывало. Председателя и писаря посадили в караулку. Автор восклицает:

— Представьте себе, читатели, в каком положении оказались наши лидера (лидеры — главы партий? Ред.) и пожалейте их хоть немного.

И тон скверный, и рассказ, очевидно, не понят.

Б.В начале разбора мы указывали, что лейтмотивом присланных глав является чувство законности, и что в основном сюжетном решении преобладает та или иная «ликвидация» Клешни. В другой группе, меньшей, образчики которой мы отчасти уже привели выше, также правильный, но иной исход. Судят не только Клешню, но и сельских властей — судили и б. начальника уездной милиции Халатина (и фамилия сатирическая подобрана!). Приговорили «к большим срокам лишения свободы с поражением в правах и неприменением амнистии». Хорошо подмечено в этом же решении, что бабы Дарья и Марья после несчастного случая в лесу стали неразлучными подругами. Еще меньшее количество решений выдвигает на первый план клоуна и дудочника. Вот примеры. В городе расстреляли их обоих, как бандитов, по одному донесению (?!!) писаря и председателя. — Или: клоуна нашли убитым. Липата — с раздробленной головой, также и писаря. Возле лежала записка: «писарь прикончен за дерзкое обращение, а клоунам в фруктовом саду делать нечего». Подпись: «Командир карательного отряда Клешня» (В смерти клоуна, погибшего по воле суровой подписчицы, очевидно, виноваты автор и редакция, поселившие заканчивающего свой век старика, любящего природу, не в каморке на заднем дворе большого города, а в саду). Или: крестьяне самосудом убили клоуна и дудочника, не позволили везти их в город. В это время на взмыленной лошади прискакала женщина зачем-то оповестить деревню, что Клешню убили. Она радуется, потому что Клешня «променял ее на полюбовницу». Арестовали и участников самосуда. — Или: в городе заперли клоуна, как бандита. Выручило письмо из Харьковского цирка, приглашающее старика на работу. А Клешня все орудовал, пока велась переписка. «Это-то самое грустное», — замечает автор. Сельские власти были отстранены от работы и им объявлен общественный выговор. — Или: клоуна обыскали в сельсовете. У него оказался паспорт Беспрозванова, а у Липата — чистая бумага. Бабы, конечно, узнали Липата. Быть бы беде, но приехал агент угрозыска. — Или (решение подписчика В. из Самары): Липат бежал, а старого клоуна посадили в городскую тюрьму. В бандитизме не признавался, а все заботился о собачках отсутствующих. Сочли закоренелым симулянтом. Заболел сыпным тифом. Фельдшер случайно прочитал о поимке Клешни. Но было уже поздно: клоун умер. Собачек взяли председатель и писарь. «Как бы знатье, — говорил председатель, — конечно, пожалели бы. А то кто его знал — честный он человек, или бандит. Разбери их нынче».