В. Срезневский - Мир приключений, 1928 № 07

В лесу эти удары бывают слышны более, чем за версту.

Несчастная птичка, лежащая у ног людей, вероятно не нашла поблизости укромного деревца и принуждена была залететь в это отверстие и там, в деревянных балках стены, пыталась выдолбить себе гнездо. Но в самом же начале ее постигло не счастье.

И вот теперь, умирающая, она лежала на земле.

Из пробитого и разорванного бока сочилась темная кровь. Одно крыло было сломано и уродливо выворочено. Дятел лежал, на боку и все время раскрывал клюв, словно задыхаясь от предсмертных страданий.

В глазах его была бесконечная скорбь и тоска. Он медленно закрывал их и снова открывал, озирая толпу людей, склонившихся над ним. Теперь ему уже не страшен был человек… Через несколько минут он тихо вздрогнул и уронил голову на холодную, еще покрытую слякотью, землю.

А еще через некоторое время все увидели, как к стене подлетела другая птичка. Она робко села на край отверстия; заглянула внутрь; жалобно чирикнула, раз, другой… третий; долго порхала около стены и, призывно чирикая, полетела в соседний пустырь.

Рассказ А. М. СМИРНОВА

Иллюстрации И. А. ВЛАДИМИРОВА

Когда по приалтайским деревням пронесся слух, что продотряды отбирают пшеницу и мед, Аверьян, первый богатей в селе, долго чесал лохматую голову, думая, куда бы спрятать свое добро. С пшеницей, правда, он покончил быстро: вырыл у заимки в тайге яму и ссыпал в нее золотистое зерно. Но что делать с медом?

А год, как на зло, выпал урожайный для меда. Давно уже не цвели так душисто липы, не пестрели таким богатством красок притаежные луга. Даровая работница-пчелка без устали целое лето таскала душистый нектар в колоды Аверьяна. А колод этих было у него триста штук. Если считать только по нуду, и то выходило триста пудов! В горшке под лавкой не спрячешь.

— Везти в Семипалатный [9] Семипалатинск. — отберут. Дома оставить — тоже отберут. Ну, и времена пришли… Хоть плачь!..

Три дня ходил Аверьян сам не свой. На четвертый его вдруг осенило, — даже по лбу себя стукнул. Фу ты, дьявол! Да чем мед хуже пшеницы? Только поплотней застелить дно, да обшить стены накатником… Малость пропадет, понятно, — не без этого, ни когда тут сотни пудов, стоит ли говорить о фунтах?

В тот же день вечером, лишь только угомонились соседи, Аверьян с сыном, захватив топоры и лопаты, направились в тайгу. Придя на заимку, сообразили, какой величины должна быть яма для меда и приступили к работе. Два дня рыли и обделывали яму, столько же времени возили и сливали мед. А когда была опорожнена последняя колода, и накатник покрыл наполненную медом яму, Аверьян присыпал сверху земли, забросал прошлогодним ластом и сказал:

— Приходи теперь! Три года будешь искать, а меда не понюхаешь…

И торжествующе пригрозил кулаком в пространство.

Волнистым зеленым ковром раскинулась тайга но Алтайским предгорьям. Солнце, не обжигая, гнется книзу. Лес лениво пробуждается от полуденной дремы.

Первым очнулся пестрый дятел; вставив в расщелину дерева еловую шишку, он задолбил так часто, точно хотел наверстать упущенное время. Из пади на этот стук нежным криком ответила какая-то птичка. Выводок тетеревей тяжело прогромыхал над поляной.

В густой заросли орешника послышался треск и вслед за тем на поляну вышел бурый медведь. Щурясь от света, он остановился на опушке в раздумья. В какую сторону пойти? Хотя он был и не очень голоден, но после сна не плохо было бы чем-нибудь освежить рот. Хорошо было бы найти, например, малинник, а еще лучше, если бы попался мед…

Медведь вспомнил, что в той стороне, откуда падал ему сейчас в глаза свет, не так давно он нашел сочные красные ягоды малины. Правда, он тогда не оставил ни одной ягодки, но за это время могли вырасти новые. Лениво переваливаясь, он пересек поляну и по откосу стал спускаться в падь.

Он шел не спеша, как домовитый хозяин, осматривая свои владения. Его интересовало все: колоды, коряги, кучи, дупла. В одном месте он выкопал несколько кореньев, но съел их без особого аппетита. Муравьиные яйца ему больше нравились: он пожирал их, причмокивая от удовольствия.

Пройдя таким образом некоторое время, медведь вдруг увидел между деревьев сруб заимки. Это было то, что пахло человеком, а этого запаха он избегал. Он было уже сделал движение, чтобы свернуть в сторону и обойти неприятное место, но в это время его ноздрей коснулось совсем другое. Медведь остановился и потянул носом.

Несомненно, это был запах того, что в его представлении было самым вкусным на свете и охота за чем доставляла ему истинное наслаждение… Пахло медом!

Несколько мгновений таежный лакомка был в нерешительности. Боязнь встречи с человеком боролась в нем с желанием полакомиться. Но, хотя запах человека и был силен, ничто вокруг не говорило, что сам человек где-нибудь поблизости. От другого же запаха у Мишки буквально захватывало дух. Устоять было невозможно, и он, стараясь все-таки быть осторожным, двинулся вперед.

Сначала он никак не мог понять, где же лежит то, что так вкусно пахло. Ни на земле, ни на деревьях он не видел тех колод, в которых ему раньше приходилось находить лакомое кушанье. И только хорошенько обнюхав под собой землю, он догадался в чем дело. Хотя присутствие в земле меда и было для него новостью, он не стал задумываться над этим обстоятельством.

Быстро разрыв землю, он без всякого затруднения справился и с накатником. А когда выворотил несколько жердей, в нос ему ударил такой густой, пряный аромат, что у него потекли слюнки. Никогда еще не видел он такого количества меда, какое было перед ним!

Сгорая от нетерпения, медведь запустил вниз лапу. Мед лежал низко, и чтобы достать его, ему пришлось, опираясь на левую переднюю лапу, сильно наклониться над ямой. И тут произошло нечто совершенно неожиданное: лапа вдруг соскользнула с бревна, и медведь, мелькнув над ямой своим толстым задом, полетел вниз…

Аверьян закопал мед во-время: не прошло и двух дней, как в село явился продотряд собирать разверстку.

— Ну и благодать тут у вас, — сказал начальник отряда Насонов председателю сельсовета, когда служебные разговоры были окончены, — места-то, места для охоты какие!..

— А что, разве охотничать любишь? — спросил тот.

— Не выходил бы из леса… А только теперь не до охоты. Вот кончу службу, тогда другое дело.

— Почему не до охоты? Покончим с продразверсткой, возьми ружье, да и пошатайся денек…

Однако истратить в такое время денек на охоту Насонову показалось слишком много, — он решил удовлетвориться полднем. Раздобыв у местного охотника двустволку, он вышел на заре, думая вернуться к обеду, чтобы тотчас же выступить с отрядом дальше.