Виктор - Страшные Соломоновы острова

– А мекленбуржский снежный кобальт, – торжествующе закончил я.

– Но это же пипец! Беска Дмитрия Донского, из мекленбуржского сплава, перечекан с новгородки... Их же всего девять штук. На всю планету! – Димыч с жалостью посмотрел на близкого к обмороку Дитера. – Как ты ее вывозить собираешься, чудовище? Это уже не те жалкие шесть лет за незаконный коп. Тут червончик корячится как минимум.

Дитер заговорил, с трудом подбирая слова:

– Я, я имею каналы. Если присутствующие не будут возражать, конечно. Кроме того, я готов считать эту находку кладом и после соответствующей оценки передать присутствующим их законную долю в денежном эквиваленте.

– Ну, смотри. Твое решение – твой риск. А мы не возражаем. И своих не сдаем, – подвел итог Димыч. – И вообще. Теперь можешь смело ломать клюшку об колено. Больше ничего равноценного ты не найдешь никогда.

Мы помолчали, остывая и оценивая достигнутый эффект. Вроде бы достойно.

На меня вдруг навалилась усталость. Все-таки ночь за баранкой «Нивы» – это вам не лапшу на уши вешать доверчивому интуристу. Дождавшись, когда Дитер закончит упаковывать свою бесценную находку, я вопросил народ:

– Други мои! А не озаботиться ли нам местом для ночлега? Часа через два стемнеет, а у нас, в смысле лагеря, еще конь не валялся. У костра посидеть опять же... Отметить удачный день. А?

Возражений не последовало. Поисковый азарт уступил место голоду и усталости. Захотелось походного уюта и душевных бесед за вечерней трапезой. Честно говоря, это еще одна причина, гонящая меня в поля. После копа, конечно.

Мы не торопясь потянулись к машине.

– Ну, че? Один-один, а? – торжествующе шепнул мне Димыч. – Дрожи, Германия!

Глава 7. Мировые проблемы как дополнение к копу

Через полчаса в километре от места поиска обнаружилась вполне приличная полянка в лесу, с ручейком в низинке. А еще через час мы уже готовились поедать шашлыки, заботливо и со знанием дела приготовленные Димычем не на пошлых шампурах, а на вполне авантажных веточках с близлежащих кустов. Такая вот дань романтике. Не мамонтятина, конечно, на вертеле, но все же...

Под натянутым тентом закипал на разгорающемся костерке котел с водой для чая, чуть поодаль гостеприимно раскинулись палатки, ненавязчиво суля сладкий освежающий сон усталому человеку... Вокруг все того же костерка призывно разлеглись спальные пенки, на которых неугомонные охотники за приключениями вольготно раскидали свои намаявшиеся за последние сутки телеса. Пепелац заслуженно дремал в сторонке.

Пастораль, право слово.

Я давно заметил – после копа лежится особенно хорошо. Еда, выпивка – все под рукой. А кому лениво тянуться, может жестом или ласковым словом попросить друзей передать требуемое. Димыч, покончив с мангалом и водрузив последнюю охапку импровизированных шампуров на кусок клеенки, долженствующий обозначать стол, со вздохом облегчения также ударился в релакс.

Через примерно тридцать секунд (а это для Димыча много) он беспокойно заворочался и, нашарив на столе среди разнообразнейшей етьбы незабвенную «кедровку», вопросительно взглянул на меня.

Хм... Возразить штоль? Вот умора была бы...

Через минуту все держали в руках стопки и выжидательно смотрели на меня.

«Ну да, теперь тамаду вам тут еще изображай», – без особого протеста смирился я и, прокашлявшись, возвестил:

– За удачный день, ребята! За нас, ненаглядных!

И выпил, предусмотрительно протягивая Хеле кружку с запивкой. Все дружно остаканились и вгрызлись в шашлыки.

Я с опаской продолжил:

– Дитер, Хеля. Хочу принести вам свои искренние извинения в отношении потрясающей ценности крайней находки. Это был розыгрыш. Экспромт, родившийся ненароком в наших ущербных головах. Вот так мы здесь шутим. Не сердитесь, пожалуйста.

Ребята как по команде прекратили жевать, усваивая ошеломляющую новость. Я с легким беспокойством следил за выражением их лиц. Димыч обратился в валяющийся соляной столб.

Тишина.

Вдруг у Хели затряслись губы, и она резким кивком спрятала лицо в сомкнутых ладонях. Раздались истерические всхлипывания. Плечи заходили ходуном.

Мы с Димычем, кляня себя на чем свет стоит, одновременно подскочили, рванулись к ней, бормоча косноязычные утешения. Хеля подняла залитое слезами, исказившееся от тщетно сдерживаемого смеха личико и, едва живая, прорыдала:

– Я с самого начала подозревала какой-то подвох. Но вы были так чертовски убедительны! Майн готт! Неописуемо! Высший пилотаж!

Ее было не остановить. У нас отлегло от сердца, а мой компаньон в молниеносном темпе наполнил стопарики.

Выпили. Посмотрели на Дитера.

Тот понял... и стерев прикипевшую, казалось навеки, оторопь с морды лица, медленно, пробуя слова на вкус, заговорил.

– Сказать, что я ошарашен – это значит ничего не сказать. Я – практичный человек. И уже обдумал, кому нужно звонить и что говорить, чтобы беспрепятственно увезти «раритет» на родину. У меня тоже вначале мелькнули смутные сомнения в заявленной ценности находки. Но должен признаться: логика, аргументация вашей экспертизы и естественность проявленных эмоций рассеяли все мои подозрения. Прима! Если это действительно экспромт, то я не имею слов.

Все с облегчением рассмеялись, а Дитер продолжил:

– Но я не считаю себя в проигрыше. Эта история – ценность сама по себе. Поэтому находку я обязательно увезу домой как память о великолепном образце неописуемого русского юмора, для восприятия которого требуется как минимум крепкое, здоровое сердце. Спасибо вам, друзья!

Мы в воодушевлении захлопали. Умеет немец держать плюхи, чего уж там... Молодец. А Димыч невинно поинтересовался:

– Ну, то есть... Продолжаем в том же духе? – и тут же шутливо получил Хелиным кулачком в бок.

– Безусловно. Только теперь это делать будет несколько сложнее. Предупрежден – вооружен, – благодушно ответствовал Дитер, нацеливаясь на очередной шампур.

– Ну-ну, сокол ты наш импортный. Поживем – увидим, – тихонько пробормотал Димыч, гася в глазах вспыхнувшую искру очередной пакости.

Я только вздохнул, сокрушенно оценивая потрясающую наивность несостоявшегося владельца раритета. Неистощимая любовь моего друга к вдумчивым гадостям давно уже стала притчей во языцех...

Костер разгорелся, радуя глаз и сгущая за нашими спинами надвинувшуюся темноту. Мы выпивали, закусывали, перебрасывались редкими необязательными репликами. Нам было спокойно и уютно.

Хелена, отведя взгляд от чарующих огненных бликов, неуверенно спросила:

– Мальчики, а есть ли такие темы для бесед, обсуждение которых вами бы не приветствовалось?

Димыч посопел и, с сожалением отрываясь от поглощения очередного огурца, сказал: