Виктор - Страшные Соломоновы острова

А мы другие. Благодаря нашему хобби мы не разучились думать. И для меня третий уровень – это прежде всего счастье общения с людьми думающими. А уж потом находки, атмосфера приключений и познание истинной истории своей страны.

Я люблю копарей. Это почти всегда безумно интересные люди. Через одного – носители таких глубинных знаний в истории, которым позавидуют многие профессионалы.

И это свободные люди. А еще, знаете, я в любом конце нашей страны без опаски и внутреннего стеснения подойду к человеку, гуляющему по полю с прибором. И нам будет, о чем поговорить.

Вот за все это я и люблю коп.

Мы сегодня пить будем вообще?! – накинулся я на расслабившегося Димыча.

Тот, осознав, моментально исполнил требуемое. Хеля, отходя от впечатлений, проговорила как бы про себя:

– Да, ребята… Начали с копа, а закончили мировыми проблемами. Как сказал бы Дитер – колоссаль! Но как мне все это нравится... Можно, я скажу тост?

Мы дружно взревели, выражая свое восхищение. Она жестом попросила всех подняться, обвела нас медленным тягучим взглядом и негромко произнесла:

– За коп, мальчики. И пусть нам повезет!

Закусив, как водится, мы снова разлеглись вокруг костра. Мне пришла в голову забавная мысль. Решив не откладывать, я произнес:

– Народ! Предлагаю исправить одну наметившуюся легкую несуразицу,

Всеобщее оживление продемонстрировало явный интерес к озвученному.

– Боюсь спрашивать – какую? – с преувеличенной опаской уставилась на меня Хеля.

– Секунду терпения. Димыч, будь другом, охарактеризуй предельно кратко Хелену и Дитера, – задействовал я один из многочисленных талантов своего друга.

Он на мгновение задумался, а потом вынес приговор.

– Змея и Мелкий Симпсон.

Я в восторге показал ему большой палец.

– Супер, Димыч. Умрешь – лучше не скажешь, – и прокомментировал: – Друзья мои. Только что, благодаря этому вот товарищу, мы исправили досадный перекос, имевший место в нашей компании. Дело в том, что каждый копарь имеет прозвище. Оно может совпадать с именем, ником, деталью внешности, профессией и так далее. Может быть получено спонтанно, в результате какого-либо случайного происшествия... Это уже не важно. Главное – вы получили свое второе имя, которое и станет определяющим в нашей среде. Для многих оно становится ближе и роднее обозначенного в метрике.

Краем глаза я заметил характерные манипуляции Димыча и торжественно закончил, принимая из его рук очередной дринк:

– Поздравляю вас с крещением и вступлением в многочисленную дружную копарскую семью. Типа вэлкам, епть. Ура!

Все с воодушевлением выпили, подтвердив свершившийся факт.

Дитер попросил слова.

– Следует ли это понимать так, что мы – члены клуба? – и, дождавшись живейшего согласия ветеранов, просиял, любопытствуя: – Но почему – Змея?

Димыч оценивающе прищурился на Хелю и дружелюбно подначил:

– У тебя-то самой есть возражения или внутреннее неприятие?

Змея лукаво прикрыла бездонные глазищи.

– А пожалуй, что и нет. Но только с оговоркой – очень добрая змея.

Я хмыкнул, не сдержавшись.

– Ну, настолько, насколько змеи вообще способны быть добрыми, пока на хвост не наступишь.

Мужики дружно рассмеялись. Каждый чувствовал исключительную точность Димычевой формулировки. Хеля шутливо погрозила нам пальчиком и поторопилась переключить внимание на Дитера.

– А почему Мелкий Симпсон? Ну, мелкий – понятно. Кляйн – маленький. А почему Симпсон? – она, улыбаясь, воззрилась на шефа и вдруг прыснула от смеха. – А ведь действительно чертовски похож на папашу Симпсона. Только в более моложавом и спортивном исполнении. Димыч, ты чудо!

Димыч стеснительно кивнул, соглашаясь с очевидным.

– Ну, хорошо. А вы? Мы можем узнать ваши «боевые клички»? – широко улыбаясь, спросил Дитер.

– Да легко. Димыч – он и есть Димыч. Подозреваю, что еще с детского сада. А я... – мне пришлось снять кепарь и постучать себя кулаком по нещадно выскобленной тыкве.

– Бритый? – засмеялась Змея.

– Лысый, – внес ясность Димыч и парочкой смолистых сучьев оживил костер.

– Ребята. А не отойти ли нам ко сну? – внес я давно вертевшееся на языке предложение. – В том смысле, что лично я, пожалуй, пойду баиньки. Разговоры поразговаривать у нас еще масса возможностей будет, а поскольку завтра с утра мы перемещаемся на другое место, за сто с лишним километров, то я бы хотел выспаться. В общем, кто как, а я в люлю. Спокойной ночи, – и поднялся, прихватив свою пенку.

Мелкий Дитер тоже дисциплинированно подскочил, собираясь устремиться к своей палатке, Димыч стал собирать со стола, а Хеля придвинулась ближе к костру.

– Я еще посижу немножко, можно? Так жалко спать.

Она свернулась уютным клубочком, сладко жмурясь на древнюю магию огня. Я пожал плечами, помогая напарнику укладывать все ненужные вещи в машину.

– Я тоже, пожалуй, тормозну, – буркнул Димыч и, засовывая в карман извлеченную из пакета с продуктами консервную банку, озабоченно произнес: – Помнится, ты днем пару яблочек с поля притырил. Угостишь друга?

– Змею ублажать собрался? – хмыкнул я, протягивая ему плоды.

– Ну это как получится, – уклонился он от обсуждения и нырнул к костру.

Упаковываясь в спальник и готовясь нырнуть в сладостное небытие, я блаженно вытянулся, закрывая глаза, и тут меня осенило. Консерва, яблочки... Эх Димыч, Димыч... А если у них валидола не окажется?

И провалился в сон.

Глава 7. Что такое шутка и с чем ее едят

Вот странное дело... В палатке – всегда сплю предельно чутко, что никак не отражается на качестве отдыха. Такое удивительное состояние полудремы, когда мозг в автономном режиме отслеживает все происходящее вокруг, деля звуки на фоновые и остальные. И в случае потенциальной опасности будит организм буквально за доли секунды.

Я спал и слышал тихий бубнеж Димыча, втирающего что-то завороженной колдовством ночного леса Хеле, слышал, как он потом, кряхтя и шурша нейлоном спальника, укладывается в палатке... Потом остался только шорох начинающегося мелкого дождика, шум ветра в кронах сосен над нами и топот предельно наглой лисы, выбравшейся помышковать и решившей заодно провести тщательный аудит в нашем лагере. Как сладко дремать в теплом уютном коконе спального мешка, убаюкиваясь монотонным шепотом дождя.

Под утро напарник вжикнул молнией выхода, выскальзывая наружу, а еще примерно через полчаса отсыревший утренний лес огласился его жизнерадостным трубным ревом.

– Господа кладоискатели, па-адъем! Чай закипает, хавчик на столе, а чарующе ледяной ручей жаждет облобызать ваши сонные опухшие рожи. Хеля не в счет. Там – личико.

Я вылез из спальника на свет божий, быстренько натягивая камуфляж поверх термобелья и затолкнув в чехол свою синтепоновую перину. В соседней палатке тоже ощущался бодрый оживляж. Дождь прекратился еще ночью, но попятнанный лохмотьями тумана лес напоминал недовыжатую поролоновую губку, истекающую влагой на краю раковины у нерадивой домохозяйки. Димыч протягивал мне из салона «Нивы» умывальные причиндалы.