Александр Линевский - Всемирный следопыт, 1930 № 03

Имея список таких «растений-часов», свойственных той или другой местности, можно по ним сравнительно точно определять время. Для этого необходимо лишь знать час распускания или закрывания цветов. Люди, умеющие читать великую книгу природы, — опытные путешественники, кочевники, охотники, трапперы и следопыты всех стран — могут по окружающему растительному миру ориентироваться в незнакомой местности. Они умеют не только находить север благодаря растениям-тенелюбам, открывать присутствие воды по зарослям влаголюбивых растений или предсказывать погоду по расположению цветка и листьев, но и мастерски пользоваться местными «цветочными часами».

Около Чарджуя мало хороших мест для ловли рыбы бреднем или удочкой. Аму — огромная, но весьма несуразная река. Дикое течение, вода коричневая, как кофе со сливками, и мели, мели на каждом шагу, вдобавок меняющиеся чуть ли не каждый день, — вот основные черты ее ехидного характера. Чистое наказание рыбачить в Амударье!

Маленькую «охотницкую» лодку-байдарку кружит в «вертунцах», большой же каюк то и дело зарывается в илистое дно на перекатах; бредень или сеть скручивают бешеные струи и водоворотики, и нередко так, что распутать их на берегу можно только пользуясь ассортиментом хороших проклятий. Ловить на удочку тоже не лучше — крючок с приманкой очень скоро, во всяком случае раньше рыбы, съедает вязкое илистое дно. К тому же около Чарджуя по берегу на несколько километров тянутся пристани — сотни каюков загромождают воду, а на них от зари до зари суетливо копошатся грузчики и лоцманы…

Но в составе нашей экспедиции были слишком яростные любители рыбачить, и поэтому, несмотря на все контробстоятельства, однажды мы раздобыли бредень и рано утром, когда солнце еще сидело где-то за Черными песками, отправились на нижнюю пристань. Здесь последнее время производилась мойка шкурок каракуля, вынутых из дубки, и мы знали по рассказам рыбаков-специалистов, что лещи-чебаки и сазаны очень любят вертеться тут же, у самого берега, подбирая всякую дрянь, выполаскиваемую из меха.

Выбрав место, где около берега меньше бунтовали водовороты и тянулась илистая отмель, поросшая редкими водяными травами, мы живо раскинули бредень и зашагали, по колена увязая в тине.

Первый завод прошел неудачно. Сеть принесла нам, как в сказке, только клубок водорослей и несколько кустиков ряски. Не унывая, второй раз провели мы бреднем вдоль берега несколько десятков шагов, и тоже пустой пришла мотня.

Лица — прекрасный барометр настроения — сразу же показали плохую погоду, а тут еще, как на грех, Ваня Попов рассадил ногу о старый якорь и, морщась от боли, стал уговаривать нас подарить все рыбьи души аллаху, а самим наплевать на Амударью и итти в общежитие пить кок-чай с дынями.

Все же большинством голосов решили провести еще раз. Раскинули снасть и, забравшись в реку по горло, пробрели этак метров двести. Затем, стремительно выбежав на пологий берег, выволокли мотню. Там опять ничего не было. Сухая камышинка запуталась в ячеях сети, и только.

Ваня Попов торжествовал, а нам больше ничего не оставалось, как смотать бредень и шагать домой не солоно хлебавши.

Я поднял мотню, выпутывая камышинку и… тут-то увидел скафиринхуса!

Читатель, ориентируясь на диковинное имя, наверное подумает: «Ну, напоролись ребята на какое-то чудище. Сейчас, как полагается, в дело пойдут ножи и револьверы». Но, увы! читателя придется разочаровать: замеченное мною животное было всего сантиметров пятнадцати длиной и принадлежало к классу рыб. Вид этой рыбки к тому же был сонный и абсолютно безобидный, хотя и не совсем обычный. Голова широкая, приплюснутая сверху, оканчивалась носом-лопатой [9] По форме носа он и получил название: «скафус» — лопата, «ринхус» — нос, — лопатонос. ), занимающим большую ее половину. Глазки маленькие, черные, направленные кверху. Рот в виде плоской воронки расположился на груди. На спине и по бокам жесткие лапчатые чешуйки с шипами-крючками уселись правильными рядами. Хвост — тонкий короткий шнурочек. Цвет — серый. На первый взгляд — стерлядь-уродец, и только, а на самом деле замечательное животное — скафиринхус — это все мы знали по наслышке.

Но один из нас, биолог, знал, чем знаменита эта рыбка, и, уступив нашим просьбам, тут же, на берегу, прочел перед голой аудиторией маленькую лекцию.

— Много миллионов лет назад, когда на земле не было ни человека, ни вообще млекопитающих, ни птиц, водной стихией владели вместе с рептилиями ганоидные рыбы, прямые предки белуги, осетра, стерляди. Воды всего мира были населены ганоидами, нередко достигавшими чудовищных размеров.

Прошли миллионы лет. Изменился лик земли. Вымерли огромные ящеры-плезиозавры, мегозавры, птеродактили, гигантские акулы и рыбы-змеи. Более совершенные животные заполонили воду и сушу.

И лишь немногие потомки допотопных чудовищ, в частности уродливых и хищных ганоидов, остались жить в воде, почти не измененные эволюцией. И среди них наш аму-дарьинский скафиринхус. для ученого, да и для любого мыслящего человека, эта несуразная рыба — документ из истории животного мира. Живой кусочек природы седой-седой древности. «Реликт», как принято говорить в науке.

Он сохранился только в двух местах — в реке Миссисипи (в Северной Америке) и у нас, в Аму- и Сыр-дарье. Как бы прячась от солнца, скафиринхус любит мутные воды и всякое илистое дно, зарывшись в которое, он и проводит почти все время. Как и предки его, он — хищник и питается маленькими рыбками, которые близко подплывают к нему, привлеченные длинным хвостом, похожим на червяка. Но вообще о жизни его известно очень мало.

Рыбакам скафиринхусы попадаются не часто, но все же их иногда вылавливают десятками, и в ресторанчиках Чарджуя иногда можно в табличке меню увидеть его имя рядом с перевранными названиями блюд — «жареным барашка» или «шашлык по-кавказски». Вес этой рыбки редко превышает полкилограмма, но, как говорят сведущие люди, на вкус ее мясо очень хорошо, даже лучше стерляжьего…

Пока мы слушали лекцию биолога, наш трофей уснул под лучами солнца. Синие мухи стаей спустились на труп обитателя аму-дарьинских вод. Пора было двигаться домой, — что же с ним делать? Кто-то предложил бросить его кошке, лениво потягивавшейся в тени каюка. Но я взял его себе Похоронил в банке с разведенным денатуратом и привез в Москву. Сейчас он находится в маленьком музее диковинок в редакции «Всемирного Следопыта».

Голубой лентой, подмывая корни орешника, вьется по зеленой лужайке ручей. Под нависшим обрывистым бережком, меж корней в глубоких темных норах ютятся рачьи семьи. Стоит только засунуть руку в воду, как нащупаешь ряд круглых дыр.