Валерий Хайрюзов - Отцовский штурвал (сборник)

– Охоту он любил, – сказал Илья. – Может, поэтому трудно было осесть на одном месте. Ведь не каждая женщина могла поехать с ним в Нойбу.

– Деньги он любил, вот что, – вставила Говорина. – Нужна я была – жил у меня, надоела – ушел. Вот работать он умел, про это я ничего не скажу. Крыша у меня протекла, он починил – любо-дорого посмотреть. А аэропорт? Говорят, такого нигде нет. За ним из города однажды приезжали. Башню какую-то старинную, знаменитую перевезли, а мастеров не оказалось. Он и ее собрал. – В голосе Говориной послышалась гордость. – Раньше, говорят, портрет его с Доски почета не сходил, а потом сама не пойму, чего он с этими шабашниками связался. Через них в больницу попал.

«Значит, знает, что Степан в больнице», – подумал Илья.

Посидев еще немного, Чупров засобирался домой. Говорина, набросив на плечи шубу, проводила его до ворот.

– Спасибо, что зашли, – сбивчиво проговорила она. – К Степану я, будет время, слетаю. Не чужой он мне, сын от него растет. Но сами видите, забот хватает. Будете в наших краях – заходите.

Было темно и тихо. Присыпанные снегом дома, казалось, сбились в кучу, смотрели на дорогу редкими огоньками. Заросшие лесом сопки поднимались за огородами. Стоячие дымки над крышами держали на весу черное, засеянное звездами небо, и впервые Илья почувствовал, как мало земли и как много неба; когда летишь на самолете – там всего поровну. И в жизни, наверное, тоже всего должно быть поровну. Но тогда почему одному человеку достается больше одного и недостает другого? «За все нужно расплачиваться», – сказала Варя. Но почему расплачивается слабый? Говорина, например. За свою красоту, за то, что любит бескорыстно? А при чем тогда ребятишки? Их нужно одевать, кормить, они ведь не спрашивают, есть дома что или нет, где взяла, на какие деньги? Может быть, потом спросят, когда вырастут. А сейчас надо, чтобы и у них было как у всех. И она молча выносит все, покрывая свой и чужой грех. А кто покроет мой? Варя?

Слабое все-таки утешение – уповать на то, что в другой раз ты все сделаешь по-другому. Другого раза может и не быть, как не может быть и другой жизни. «Но ведь я-то понял, – огорченно подумал Илья. – Хоть поздно, но понял. Почему же тогда мне Варя не верит?»

Минут через пятнадцать Илья пришел в аэропорт. Второй пилот спал. Илья осторожно, не включая света, разделся и лег в постель. Вскоре пришел Шевцов, что-то недовольно бурча под нос, постоял в комнате летчиков, затем ушел к себе.

«Милая от ворот поворот дала», – догадался Илья.

На другой день только к обеду они прилетели в Старую Елань. Утром, как и предполагала Варя, придержал туман. Встретил их начальник аэропорта, бывший военный летчик Иван Сосновский.

– Доктор уехала в Подволошино, – простуженным голосом сообщил он. – Вам сказала здесь ждать. А я вот что думаю, чего зря сидеть? У меня груз для Нойбинского аэропорта лежит. Пакля, гвозди, скобы. Ты давай, пока доктора нет, сгоняй в Нойбу. Лунев ждет не дождется.

Чупров осуждающе посмотрел на Сосновского: неужели не видит, что самолет санитарный, все может случиться, вдруг приедет Варя и понадобится куда-нибудь лететь? Но Сосновский словно не понимал, ждал молча.

– Когда она вернется?

– Значится, так, – покашливая, ответил Сосновский. – Туда шестьдесят и обратно столько же. Там ей час как минимум надо. Потом она еще в Мироново собралась съездить. Работы – за неделю не управиться. У нас вон тоже ее хватает. Буровики в Нойбу перебрались. Груза туда – тьма, а самолетов нет.

До Нойбы от Старой Елани сто пятьдесят километров. «Чего сидеть? Можно слетать», – прикинул в уме Чупров.

– Дай радиограмму на базу. Если разрешат, слетаю.

– Один момент. Это мы мигом, – оживился Сосновский.

По лестнице, пристроенной сбоку к стене, он быстро забрался на вышку. Через несколько минут высунулся наружу.

– Все в ажуре. Можешь вылетать!

– Тогда в чем дело? Давай загружай свою паклю, – сказал Чупров. – Только по-быстрому.

Сосновский, надвинув шапку на глаза, колобком скатился с вышки, подошел к Чупрову и просительно взглянул ему в глаза.

– Там немного: несколько тюков да пара ящиков. Грузчиков, сам знаешь, нет. Поможете?

– Вот так всегда. Слетай да еще загрузи, – пробурчал Чупров. – Что я тебе, грузчик?

– Да я помогу, – засуетился Сосновский. – Ты только самолет к складу подгони. Груз легкий, всего тонна. Мы его мигом забросаем.

Не смог Чупров отказать бывшему асу. И слетать согласился, и сам же загрузил самолет.

После взлета пятнадцать минут они летели строго на север, пока не выскочили на Тунгуску. Над ней сломали прямую линию полета и взяли курс на Нойбу. Чупров отметил: чисто стало над тайгой, не то что в декабре. Воздуху много. Значит, прибавился день. В декабре солнце в эти часы цепляло горизонт, а сейчас между капотом самолета и солнцем уже образовался просвет, и в этот просвет наплывала, будто проявляясь на фотобумаге, нойбинская Верблюд-гора, хотя до нее было еще около ста километров. «Хорошая погода стоит, – подумал Илья. – Видимость – миллион на миллион. Солнышко к лету покатилось».

Лунев не шелохнувшись сидел на бревнах, поджав под себя ноги, будто и не покидал своего места. На нем была старая каракулевая, с кожаным верхом шапка, которую несколько лет назад он выменял у Юшкова, отдав ему взамен ондатровую. Желтая обшарпанная кокарда, которой полагалось быть посреди лба, смотрела куда-то в сторону поселка. И лишь глаза, темные, блестящие, как пуговицы, запрятанные в узкие щелочки, приветливо глядели на летчиков.

– Вот хорошо, что ты прилетел. Подожди меня маленько, – протянув руку, быстро проговорил Лунев. – Я домой сбегаю. Шкурку я ему достал. Добрая шкурка, огонь.

– Не надо, Тимофей Петрович, – остановил его Илья. – Некому ее дарить. Мария замуж за другого вышла.

– Э, паря, добегался, – причмокнул губами Лунев. – Надо было ее сюда везти. А там… Там оно, конечно, все могло быть.

Лунев почесал затылок, нащупал рукой кокарду, сдвинул ее немного в сторону лба, подставив при этом к носу ладонь ребром, – так обычно делал Юшков, проверяя местонахождение кокарды. И ничего, что уже через минуту шапка по-прежнему сидит криво, главное – все сделано по правилам.

– Вот еще что, – вспомнив, сказал Лунев, – тут экспедиция к нам перебралась. Буровики. Нефть ищут. Дом им нужен. Ты узнай: может, Степан их пустит на квартиру? Что дом-то пустовать будет. Они даже предлагали купить и деньги сулили хорошие. Если не придется ему сюда вернуться, то пусть продает. Деньги ему сейчас ой как понадобятся.

– Хорошо, я ему передам, – ответил Илья. – Давай мы разгружать будем, а ты сбегай за письмом. Отвезу Степану Матвеевичу.

В Старую Елань прилетели уже под заход солнца.