Касым Кайсенов - Партизанской тропой

Многие из обвиненных в политической неблагонадежности были повешены, расстреляны, угнаны в концентрационные лагеря. В основном это были коммунисты, комсомольцы и активисты. С большим трудом кое-кому из активистов удалось благополучно пройти проверку. Каждый из них получил характеристику человека, «не опасного для германского правительства», такие люди нам очень нужны были в подпольной борьбе с оккупантами.

Проверку «политической благонадежности» пришлось проходить и мне. В то время я под видом военнопленного жил в селе Македоны, Ржищевского района, Киевской области.

Однажды я получил официальный вызов из немецкой комендатуры. В этом селе кроме меня жили и работали подпольщики Попов, Клопов, Дяченко, Олейник, Абраменко, Гаман и другие.

— Надо идти, — сказали мне товарищи, узнав о вызове. — Если не явишься, немцы сразу заподозрят неладное.

Было решено, что я должен, симулируя не вполне нормальную психику, доказать свою благонадежность. Если же это мне не удастся и дело окончится арестом, то товарищи собирались освободить меня из рук врагов по дороге в райцентр Ржищев, куда отправляли всех задержанных.

Я переоделся в рваные брюки и полуистлевшую рубашку. Грязный и обросший, без обуви, появился я перед товарищами. Несмотря на всю серьезность положения, друзья не удержались от смеха. Видом моим они остались довольны и пожелали мне благополучного возвращения.

…Был конец мая. Жара стояла невыносимая. В засученных до колен штанах я шел серединой пыльной улицы, похожий на чучело. Прохожие сторонились меня.

Когда же из переулка мне навстречу вышел подпольщик Николай Михайлович Абраменко и уставился на меня с удивлением, я окончательно убедился, что мой вид производит нужное впечатление.

— Проходи, — шепнул я ему, — еще кто-нибудь заметит.

Он подмигнул мне и быстро удалился, а я направился к комендатуре, которая помещалась в здании бывшей школы. Прямо у крыльца стоял длинный стол, и четыре полицая весело отплясывали под патефон. Я молча, с невозмутимым видом подошел к столу.

— Это сумасшедший, — сказал полицай, увидев у меня в руках повестку. — Нечего его тащить к коменданту. Кому он опасен?

— Нет, — возразил другой. — Он очень даже опасен. Будет вот так шляться по селу и подожжет еще что-нибудь. Надо его просто пристрелить — и делу конец.

— Нельзя, — возразил третий полицай и взял у меня из рук повестку. — Я сам отведу его к коменданту.

…Комендант занимал самую большую и светлую комнату. Видимо, раньше здесь была учительская или пионерская. Стены и пол убраны коврами, в глубине — большой, застланный тяжелой скатертью стол, за которым важно восседал полный белобрысый офицер в очках. На вид ему — лет пятьдесят. На столе, по правую руку, — пистолет и три резиновых жгута разной толщины. На стене, прямо над головой, — большой портрет Гитлера.

Когда я вошел, комендант внимательно оглядел меня и что-то сказал женщине, сидевшей возле него. Они брезгливо поморщились и с презрением посмотрели в мою сторону. Я запустил руку в прореху рваной рубахи и стал почесываться.

— Знаешь ли ты русский язык? — спросила женщина.

Я притворился, что ничего не слышу. Женщина рассердилась, вскочила, схватила со стола резиновую дубинку и больно ударила меня.

— Знаешь ли ты русский язык? — повторила она свой вопрос.

— Ру-с-с-кий! — отвечаю я, кое-как мямля, и согласно киваю головой.

— Глупая голова, — сердито говорит офицер, энергично тыча пальцем в свой лоб. — Откуда ты русский? Ты — азиат!

Офицер стал что-то кричать по-немецки. Я стоял, молча и равнодушно разглядывал стены кабинета. Потом комендант приказал позвать полицаев и что-то сказал женщине.

— Этот действительно не понимает по-русски. К тому же у него не все в порядке с головой, — перевела женщина вошедшим полицаям. — Пан комендант распорядился его не тревожить, а вам объявить замечание за то, что вы приводите сумасшедших, а настоящих большевиков не видите под носом.

— Иди, — сказал мне полицай.

Но я преспокойно уселся на стул. Тогда полицай подошел ко мне и подтолкнул меня в направлении двери. На улице я направился к патефону.

— Проваливай! — крикнул полицай. — Людей не дозовешься, а этот сам пришел и уходить не хочет.

Так я стал легальным.

…Прошло около трех месяцев. Подпольные организации Ржищевского, Переяславского и Мироновского районов создали две партизанские группы. Одной группой, расположенной в селе Македоны, Ржищевского района, командовал Иван Кузьмич Примак. Другая — под руководством Емельяна Демьяновича Ломако — сосредоточилась в селе Григоровка, Переяславского района.

Перед уходом в лес было получено указание подпольного партийного комитета разгромить в этих селах комендатуры и полицейские группы, захватить побольше оружия и снаряжения. Это серьезное задание мы выполнили.

…Темной ночью собрались мы в вишневом саду неподалеку от дома Николая Михайловича Абраменко. Наша группа партизан должна была захватить комендатуру. Старшим назначили меня. Приказано взять в плен коменданта, переводчицу, старосту и начальника группы полицаев, с тем, чтобы судить их потом партизанским судом.

Полицаи обычно находились в комендатуре, двое дежурных из них патрулировали по селу. Мы быстро захватили здание комендатуры, взяли всех полицаев, в том числе и двух дежурных, и заперли их в хате на краю села. Но тут выяснилось, что двоих не хватает. Дома их тоже не обнаружили. Один из исчезнувших — сам комендант.

Долго мы бродили по селу в поисках и решили заглянуть к старосте. В его доме наглухо закрыты ставни, но из щелей пробивается свет. Осторожно окружили дом, прислушались. Из комнаты доносится глухой говор, смех. Видно, веселятся здесь. Мы ворвались в дом и сразу обнаружили коменданта. Пьяный «пан комендант» склонил свою тяжелую голову на плечо переводчицы и дремал.

Первым опомнился староста, потом завизжала переводчица.

— Молчать! — приказал я.

Переводчица испуганно закрыла рот ладонями. Мои товарищи быстро обезоружили коменданта и полицая, взяли старосту. Никому в эту ночь не удалось уйти от партизан.

К утру мы добрались до небольшой березовой рощицы и здесь решили переждать день. Выставили часовых и занялись делом. У обгорелого пня понурив головы сидели комендант и переводчица, слева от них выстроились все двенадцать полицейских. Когда я подошел к ним, два полицая удивленно переглянулись. Заволновались вдруг и переводчица, и комендант. Они узнали «сумасшедшего».

По приговору партизанского суда комендант и его подручные были расстреляны.

Выполнив свое боевое задание, наша группа ушла в лес и присоединилась к своему партизанскому отряду в Понятовских лесах. Эти леса надолго стали базой народных мстителей.