Касым Кайсенов - Партизанской тропой

Спижевой Константин Иванович — командир партизанского отряда.

Гром Михаил Антонович — командир группы.

Власенко Семен Григорьевич — командир партизанского взвода.

Усиливающийся ветер гонит крупные пенистые волны. Женщина подплыла к берегу. Ухватившись за прибрежный кустарник, она выбралась из воды.

Немного отдохнув, стала карабкаться на высокий берег, Здесь, оглядевшись и выжав одежду, женщина вошла в мелкий кустарник и направилась к лесу.

Глубокой ночью добралась до дремучего леса. Усталая, не в силах идти дальше, подошла к высокой сосне и села. Опершись спиной о дерево, она просидела так до утра.

Как только начало светать, женщина медленно встала и углубилась в лес. Шла она долго. Где-то здесь должны были быть партизаны, где-то здесь находился ее сын.

— Стой! — вдруг окликнул голос.

Она быстро обернулась — шагах в десяти стоял с автоматом в руках молодой человек, На его фуражке красная лента. Женщина бросилась к нему и, задыхаясь, заговорила:

— Своя! Своя!.. Иду искать сына. Хочу сказать ему кое-что.

— Кто ваш сын? Как фамилия? — спросил партизан.

— Константин, фамилия Спижевой. Он где-то тут, вместе с вами.

Это была мать Кости — Спижевая Софья Ефимовна.

— Спижевой?..

Услышав фамилию своего командира, партизан подошел к толстой сосне и дернул за конец какой-то проволоки. Это был условный сигнал — вызов командира отряда на пост.

Вскоре вместе с двумя автоматчиками на пост пришел и Константин Иванович Спижевой, командир одного из отрядов в соединении Ивана Кузьмича Примака.

Мать бросилась к сыну, обняла его и зарыдала.

Константин повел ее к штабу. По дороге он узнал от матери о казни своего отца.

В этот день командир партизанского соединения имени Чапаева Иван Кузьмич Примак, комиссар соединения Емельян Демьянович Ломако дали боевой приказ командиру Спижевому о немедленном наступлении на село и об освобождении его от немецких захватчиков.

Многие партизаны, направлявшиеся на операцию, были жителями этого села.

На главном направлении должны были действовать группы Михаила Грома, Ивана Ломако, Карпа Ломако, Василия Сильвестрова, Анатолия Янцелевича. Старая женщина тоже взяла в руки винтовку и пошла вместе с партизанами.

К утру село было полностью очищено от врага. Мать командира с тех пор осталась в отряде и делила с партизанами все тяготы суровой походной жизни.

Иван Кузьмич насторожился, обернулся ко мне и подал знак: «обожди». Прислонившись к ветвистой сосне, он долго и внимательно осматривался. Потом поманил меня рукой: «иди». Осторожно ступая, я последовал за ним.

Уже стемнело. Взошла луна. Свет ее рассеивался в густом лесу, и мы с трудом отыскали свою тропинку. Иван Кузьмич часто останавливался, прислушивался.

— Видишь вон ту одинокую избушку? — сказал он, подозвав меня.

— Вижу…

— Ну, если видишь, так сейчас туда и пойдем. — Он постоял, не двигаясь, потом добавил: — Только тише. И не отставай.

Я старался не отставать, хотя это было трудно: Иван Кузьмич — знаменитый партизанский ходок. Окна домика почему-то не были освещены. «Может быть, у хозяев нет керосина и они сидят в темноте», — думал я. Ивана Кузьмича отсутствие света тоже удивляло. Он обернулся ко мне:

— У них собака была. Пора бы ей уж подать голос. Неужели у Семена Григорьевича побывало гестапо? Немцы и собаку могли пристрелить.

Мы остановились. В лесу стояла необыкновенная тишина. Даже ночных птиц не слышно. Только в недалеком маленьком болотце одиноко квакала лягушка.

— А нам обязательно надо зайти в дом? — спросил я.

— Нельзя не зайти, — ответил Иван Кузьмич и тихонько вздохнул.

— Может быть, я пойду один?.. Безопаснее.

— Это верно, — сказал Иван Кузьмич. — Но Семен Григорьевич тебя не знает. Идти придется мне, а тебе ждать.

В конце концов решили все-таки идти вместе. Домик Семена Григорьевича расположен на крохотной лесной полянке. У самых окон — густой кустарник, а дальше — лес. Иван Кузьмич бесшумно открыл двери и смело вошел. За ним я. В темноте сразу ничего не разобрать. Наконец на печи послышался шорох, кто-то осторожно спустился на пол.

— Беда, Иван, — взволнованно зашептал человек, поздоровавшись с нами. — И зачем вы пришли? Вот уже два дня жандармы караулят нас, меня из дома не выпускают. Теперь мы все пропали.

— Где рация? — спросил Иван Кузьмич.

— Я спрятал, — ответил хозяин, указывая рукой в сторону леса.

Иван Кузьмич подошел к двери и обнаружил, что она заперта снаружи. Мы оказались в западне. Ясно, что немцы намерены захватить нас живыми. Иван Кузьмич вернулся к нам и стал осторожно наблюдать через окно. Никого не видно. Луна зеленым светом освещает мрачный кустарник. Тихо.

— Окно открывается? — спросил Иван Кузьмич хозяина.

— Да.

— Приготовьтесь. Уйдем через это окно. Что нужно с собой — прихвати, — приказал Иван Кузьмич хозяину. — Вася, дай мне гранаты.

Я снял с пояса две связки гранат. Хозяин через минуту был готов в дорогу.

— Сейчас я открою окно и одну за другой брошу три гранаты, — сказал Иван Кузьмич. — Как только разорвется третья, ты, Семен Григорьевич, прыгай и беги. А мы за тобой следом.

Открыли окно. Хозяин притаился у косяка. Сильной рукой Иван Кузьмич бросил гранаты. Немцы, скрывавшиеся в зарослях, встрепенулись, в беспорядке побежали. Семен Григорьевич, Иван Кузьмич и я выпрыгнули и бросились к лесу.

Справа и слева застрочили автоматы. Я старался не отстать от Ивана Кузьмича. Вдруг сзади вспыхнуло яркое пламя. Я оглянулся и увидел, что запылал дом, в котором мы только что были. Огонь прихватил и кустарник.

Неожиданно я потерял своих из виду. Куда бежать дальше? Я кинулся на дорогу, по которой мы с Иваном Кузьмичом пришли к дому. Вдруг вижу: кто-то впереди мчится со всех ног. Я обрадовался и побежал за ним. Пробежав немного, подумал: почему же впереди только один человек? Ведь должны быть двое! Или они тоже потеряли друг друга? И продолжал бежать.

Выстрелы прекратились, лес стал редеть. Бегущий впереди часто оглядывался. Я мысленно благодарил его: беспокоится, не отстаю ли я. Только через некоторое время я заметил, что впереди бежит… с винтовкой в руках немец! Долго не раздумывая, я выстрелил в него из пистолета. Он вскрикнул, бросил винтовку, остановился и поднял руки. Я подбежал, схватил винтовку и направил в него пистолет. Немец что-то говорил, но я был так взволнован, что ничего не мог понять.