Касым Кайсенов - Партизанской тропой

В рядах украинских партизан выпала честь сражаться и мне — сыну привольных казахских степей. Украина стала мне второй родиной, второй любимой матерью. И, как истинный сын, я не мог спокойно видеть горе и боль Украины, страдавшей под пятой оккупантов, и насмерть бился с ее и моими врагами. Плечом к плечу с украинцами и русскими храбро сражались мои земляки Жумагали Саин, Ади Шарипов, Жусуп Наметов, Гаим Ахмедьяров, Галим Омаров, Хамза Казыбаев, Мукан Кулсеитов, Токтагали Жангельдин, Сатымбек Тулешев и многие другие.

Интересна судьба известного казахского поэта, ныне покойного, Жумагали Саина. Его, тяжело раненного советского офицера, спасла от смерти простая украинская женщина Маслова. Она укрыла его от немцев, выходила, поставила на ноги и переправила к партизанам. Поэт Жумагали Саин посвятил ей впоследствии свои самые проникновенные строки и до конца дней сохранил светлую память о мужественной патриотке.

Еще не исчезли на берегах седого Днепра следы партизанских сражений, еще не заросли травой выложенные камнем партизанские могилы в лесистых горах Закарпатья… Ноют в ненастье старые раны, сединой покрывается голова. Уходят годы, но все ярче и явственнее встает в памяти грозное время великой борьбы. Ничто не должно быть забыто. И пусть эта книга будет скромным памятником тем, кто шел по зову сердца в бой за свободу и независимость своей родины.

В трудный час они сделали для родины все, что могли, они достойны благодарной памяти народа.

Перед дверью штабного блиндажа я остановился, поправил фуражку и ремень. Тихонько постучал:

— Разрешите войти, товарищ генерал?

— Войдите!

Генерал был в блиндаже один. Когда я вошел, он не спеша поднялся и, достав зажигалку, долго прикуривал папиросу.

— По вашему вызову явился, товарищ генерал!

— Садитесь, — генерал кивнул на старенькую табуретку.

Я снял фуражку и сел.

Полный, широкоплечий, генерал-майор Строкач, начальник Центрального штаба партизанского движения Украины, был сравнительно молод — ему шел пятидесятый год. Всегда краснощекий, бодрый и жизнерадостный, сегодня он выглядел озабоченным. Около глаз морщинки, брови нахмурены. Генерал сидел некоторое время в глубоком раздумье.

Я ждал.

— Так вот, — наконец заговорил он, — времени у нас мало. Слушайте приказ.

Генерал достал из ящика стола листок бумаги и начал читать.

Приказом я назначался командиром группы партизанского отряда, которая будет сброшена в тыл к немцам. Группа должна была соединиться с партизанским отрядом на Киевщине, временно оккупированной фашистскими захватчиками.

Прочитав бумагу и положив ее на стол, генерал Строкач спросил:

— Приказ ясен?

— Ясен, товарищ генерал.

— Время ограничено. Сейчас без двадцати три. Приступайте к делу…

Генералу не удалось договорить. Снаружи раздался громкий голос:

— Тревога! Тревога!

Мы выбежали из блиндажа. Над нами кружилось около тридцати фашистских самолетов.

Люди укрывались в траншеях и за деревьями. Я бегом направился к толстому развесистому дереву. Оглянулся — генерал стоял с биноклем в руках и смотрел на небо. Раздался знакомый пронзительный вой — и земля задрожала от разрывов вражеских бомб. Все заволокло дымом и пылью.

— Повторный заход, берегитесь! — послышался голос генерала.

Видимо, фашистские летчики убедились, что у нас нет зенитной артиллерии, и, делая второй заход, шли низко и с бреющего полета открыли пулеметный огонь.

Внезапно застрочили наши пулеметчики. Фашистские самолеты разом повернули обратно, и вскоре опять вокруг воцарилась тишина…

Молодой парень, выбежавший из штабного блиндажа, обратился к генералу:

— Товарищ генерал, вас просят к телефону!

Строкач надел на плечо ремень бинокля, достал носовой платок и, вытирая глаза, торопливо пошел в блиндаж.

— Отбой! — подал он команду.

Из укрытий стали вылезать люди. Мы приводили себя в порядок. Вскоре генерал снова вышел из блиндажа.

— Ну, как дела? — спросил он. — Все живы?

— Живы, товарищ генерал!

Строкач собрал вокруг себя группу партизан, отправляющихся сегодня ночью в тыл врага. Напутственное слово его было кратким. Затем он опять пригласил меня. Подробно проинструктировал наедине, дал явки, пароли.

Подошел, обнял:

— Счастливого пути! Желаю успеха!

— Спасибо, товарищ генерал.

…И вот мы уже на аэродроме. Через два часа — вылет. Вылет в глубокий тыл врага.

На аэродроме темно. Внезапно яркий свет автомобильных фар разрезает тьму. Это машина генерала. Я выстраиваю отобранных и подготовленных для задания людей, быстрым шагом иду докладывать:

— Товарищ генерал, отряд готов к выполнению боевой задачи!

Строкач вместе со мной подошел к партизанам, коротко сказал:

— Дорогие товарищи! Сейчас вы отправитесь в тыл врага. Передайте сердечный привет советским гражданам, находящимся на временно оккупированной территории. Ваша задача: создавать из местного населения партизанские отряды, дезорганизовывать тыл врага, взрывать и разрушать мосты, железные дороги, средства связи. Преследуйте немецких оккупантов, беспощадно истребляйте их.

Умные глаза генерала пристально всматривались в лица партизан.

— Помогайте нашей армии в освобождении советской земли от заклятого врага, товарищи! — закончил он, поднимая сжатую в кулак правую руку.

— К самолету! — послышалась команда.

Погрузка продолжалась несколько минут. Взревел мотор, самолет вырулил на стартовую дорожку, еще миг — и мы в воздухе.

Где-то внизу на родной земле остались наши товарищи.

…Хмурая ночь. Летим уже несколько часов. Партизаны расположились на лавочках у стен самолета, Только время от времени кто-нибудь перебросится взглядом, как бы спрашивая: ну, как дела?

Из-за сильного шума мотора ничего не слышно.

Из кабины выходит командир экипажа. Подойдя ко мне, он довольно громко говорит:

— Плохая погода, густой туман!

— Хорошо, — отвечаю я, — очень удачно.

Командир качает головой: плохая погода затрудняет полет.

Вдруг из кабины выбегает один из членов экипажа.

— Приготовьте парашюты, стреляют! — говорит он и жестом показывает вниз.

Все вскочили с мест, прильнули к окнам. Разрывы зенитных снарядов огненными шарами возникают то справа, то слева от нашего самолета.

Мы догадались, что пролетаем линию фронта.

Обстрел продолжался недолго. Вскоре снова установилась полная тишина.

— Миновали. А крепко нас обстреляли! — сказал мне на ухо командир экипажа.

Он ушел к себе в кабину. Ребята знаками спрашивают меня: скоро?

Я показываю два пальца: в два часа.

Перелет через линию фронта был для нас первым испытанием. Ребята нервничали. Никто из них никогда еще не прыгал с парашютом. Правда, инструктор наставлял нас: «Только смелее прыгай из самолета, парашют сам раскроется». Но все же при мысли о прыжке брала оторопь.