Джеймс Роллинс - Венец демона [litres с оптимизированной обложкой]

По склону горного пика, который высился за городом, ползла канатная дорога. Со смотровой площадки вид, должно быть, открывался захватывающий. Ниже над деревьями виднелись крыши буддийского храма-пагоды. Солнечные лучи отражались в стекле, и храм казался выстроенным изо льда и пламени.

Вертолет развернулся так, что Сейхан поняла – туда они и направляются. Новый храм стоял посреди обнесенного забором участка площадью, наверное, в тысячу акров, с россыпью невысоких построек – не выше двух этажей. Ручьи и водопады в саду за храмом стекались к пруду, на поверхности которого плавали кувшинки. Деревянный мосток вел к острову с маленькой чайной беседкой. На ветру покачивались клены, вишни, сливы и бамбук. Сад камней в углу обрамляла полоска песка – место для медитации.

Сейхан вбирала в себя красоту и безмятежность этого места, предчувствуя грядущую битву. Из разбитой ударом кулака губы еще сочилась кровь. Валя, сидевшая рядом с пилотом, за пять часов полета до Токио ни разу не обратила на Сейхан внимания, и той удалось поспать. Она была благодарна за короткую передышку. Из Токио до храма добрались за двадцать минут.

Ничего, кроме боли, Сейхан не ждала.

Она ощущала на себе пристальный взгляд Кена Мацуи, который сидел на соседнем сиденье. Он наблюдал за каждым ее вздохом, движением, взмахом ресниц. Тысячи личинок на второй стадии развития; через двадцать четыре часа они созреют до третьей, прогрызут кости, сожрут ее заживо, отложат в костном мозге еще тысячи копий самих себя.

Двадцать четыре часа…

Вертолет опустился, ударив полозьями о землю. Толчок всколыхнул орду внутри Сейхан. В животе вспыхнула боль, перекинулась на ноги. Сейхан пыталась прогнать муку, но сделалось только хуже. Боль, пробежав по ногам, вернулась в живот и снова спустилась.

Уймись, пожалуйста, уймись…

Не помогало.

Сейхан потеряла сознание – и очнулась от грохота грома. Ледяные брызги обожгли лицо. Она лежала привязанной к больничной каталке на вертолетной площадке. Полнеба закрыла темная туча, на другой половине по-прежнему сияло солнце.

Каталку быстро везли к распахнутым дверям приземистого здания из бетона, а потом – по коридору, ведущему под землю. Лампы на потолке сливались в одно яркое пятно. От каждого толчка боль вспыхивала с новой силой.

Сейхан гнала ее на задворки сознания.

Ничего не выходило.

Боль оказалась слишком коварной – рвала тело изнутри, словно разъяренный тигр, и отступала, но лишь затем, чтобы наброситься снова в другом месте.

По щекам струились горячие слезы. Грудь вздымалась от частого прерывистого дыхания.

Сейхан впала в забытье, из которого вывел резкий голос Кена.

– Куда вы ее везете?

Она повернула голову на звук.

Валя вцепилась энтомологу в плечо и удерживала на месте. Каталка свернула влево.

Нас разлучают.

Донесся ответ Вали:

– В палату. Ее обследуют, посмотрят, что с беременностью. Нам повезло – такую свинку получили для опытов!..

Нахлынувшая тоска заставила боль отступить. Сейхан боялась не за себя, а за ребенка. Несмотря на опасность, она сама была согласна на обследование. Больше всполохов боли ее мучил вопрос: жив ли еще мой ребенок?

Требовался ответ.

К сожалению, жажда услышать ответ не могла прогнать муку. Каталку толкнули в лифт, спинка ударилась о стену, и Сейхан пронзила боль. Мир потемнел.

Она очнулась, не представляя, сколько прошло времени. Сейхан лежала на больничной койке. Запястья и лодыжки были прикованы наручниками к спинке. Ее переодели в больничную сорочку, присборенную на груди.

Рядом стояли двое медиков – должно быть, врач и медсестра. Медсестра смазала ей живот прохладным гелем; наверное, холодок и привел Сейхан в чувство. Врач приставил трубку, другой рукой настраивая экран УЗИ-аппарата.

– Готово, – негромко сказал он по-японски. Заметив ее открытые глаза, добавил: – Надо же, пришла в себя… Крепкая девушка. Вторая стадия, а она держится без обезболивающих.

Сейхан не отреагировала на похвалу, просто молча смотрела на него. Невысокий мужчина с тонкими чертами лица. Можно уложить его одним приемом. Но даже будь ее руки-ноги не прикованы к койке, она бы сдержалась. Сейчас этот врач для нее самый важный человек на земле. Только он мог дать ответ на вопрос, жегший изнутри.

– Вколоть фентанил? – спросила медсестра, пожилая женщина с круглым суровым лицом. – У нее высокая температура. Наверное, от боли.

– Погодите. Не хочется вводить ей опиоиды. Вдруг она и вправду ждет ребенка. Если УЗИ покажет, что она беременна, всегда успеем погрузить ее в кому.

– Хай , доктор Хамада.

Сестра подошла к аппарату, а доктор приложил датчик к животу Сейхан и впервые обратился прямо к ней:

– Процедура может быть болезненной.

– Ничего. Давайте.

– Как скажете. – Он кивнул медсестре, и та включила аппарат.

Сейхан смяла пальцами больничную простыню. Доктор слегка надавил на датчик. Живот будто взрезали скальпелем. Сейхан не сдержала вскрик и невольно посмотрела вниз, ожидая, что сорочка окрасится кровью.

Ничего.

Доктор отвел датчик.

– Личинки чувствительны к звуковым волнам, это приводит их в ярость. Вы сейчас чувствуете, как они разбегаются.

Пояснением доктор хотел ее успокоить, но Сейхан стало лишь хуже. Она вообразила толпы личинок, прогрызающих мышцы и ткани в поспешном бегстве.

– Перерыв? – спросил доктор.

Сил отвечать не было, и Сейхан помотала головой, будто дикая лошадь, которая пытается сбросить лассо.

Давайте дальше…

Он кивнул и стал водить датчиком по животу. По щекам Сейхан стекали пот и слезы. Она отпустила простыню и впилась ногтями в ладонь. И уже когда была готова сдаться, все прекратилось.

– Смотрите. – Доктор указал на экран, на котором мелькали серые квадратики.

Живой…

Ее охватила радость.

– Нам известно, что на второй стадии личинки щадят жизненно важные органы хозяина – к примеру, сердце и мозг, – сказал доктор Хамада. – Похоже, сердцебиение плода их оттолкнуло. По крайней мере, пока.

Хамада заметил, как Сейхан нахмурилась при его последних словах.

– На третьей стадии все не так просто. Как только личинки отложат яйца в костном мозге и обеспечат себе непрерывное размножение, их станет меньше заботить выживание хозяйского организма.

В голове Сейхан пошел обратный отсчет.

Двадцать четыре часа…

Хамада отложил датчик. Экран погас, трепещущие кубики исчезли. Она отдала бы правую руку, только б еще минутку посмотреть, как бьется сердце ее ребенка.

Погружаясь в темноту, она услышала, как доктор Хамада говорит медсестре:

– Плод жив и, похоже, не пострадал.

Сейхан выдохнула с облегчением, но тут он добавил: