Веда Корнилова - Синий цвет надежды

– Думаешь, капитан нам поможет?.. – поинтересовался Дорен.

– Он мне показался нормальным мужиком... – пожал плечами Винсент. – Конечно, от этого человека не стоит ожидать изысканных манер, но иногда подсознательно чувствуешь, кто стоит перед тобой. На мой взгляд, капитан человек слова... Лиз, дай-ка мне письмо, прочитаю, как ты записала то, что я говорил.

Однако когда в руках молодого человека оказался лист с текстом, он удивленно протянул:

– Ничего себе!

– Что случилось?.. – не поняла я. – Ты где-то нашел ошибку?

– Нет, ошибки тут точно быть не может... – похоже, что Винсент подбирает нужное слово. – Здесь другое... У меня просто слов нет!

– В чем дело?.. – подошел к нему Дорен.

– Смотри сам!.. – и Винсент протянул тому лист. – Ну, что скажешь?

– Вот это да!.. – Дорен даже с уважением посмотрел на меня. – Такого я точно не ожидал! Загляденье! Лиз, где ты так красиво писать научилась?

Так вот в чем дело! Я-то никак не могла понять, что так удивило моих спутников, а оказывается, причина была в моем почерке, которым я имела полное право гордиться. Тетя Фелисия считала, что для женщин нашего круга крайне важно не только воспитание, манеры и умение держаться, но не менее важен красивый почерк. Сама тетушка писала просто изумительно, и при взгляде на ее записки можно было понять, что это такое – настоящая высокая каллиграфия, которую способны повторить очень и очень немногие. Хуже другое: тетя Фелисия требовала столь же безупречного написания и от членов своей семьи, а потому наши многострадальные учителя потратили огромное количество сил и терпения, чтоб мы, их не очень прилежные ученики, достигли одобрения тети Фелисии. Сколько времени (точнее, лет) у меня ушло на эти нудные, выматывающие занятия с пером и бумагой – об этом лучше не вспоминать, но в конце моих тяжких мучений тетушка осталась если не полностью довольной результатами моих трудов, то сказала, что «это пусть и не идеально, но сравнительно неплохо». Ну, в устах тети Фелисии это была достаточно высокая оценка.

– У меня были хорошие учителя... – я не стала впадать в ненужные подробности.

– Лиз, я такую красоту вообще в первый раз вижу!.. – кажется, Дорен говорил совершенно искренне. – Вот это почерк, куда там художнику! Такое письмо надо в рамку вставить и на стенку повесить! Не поверишь, но глядя на то, как ты пишешь, я завидую белой завистью!

– Присоединяюсь!.. – подал голос и Винсент.

– Госпожа, как замечательно!.. – подала голос и Ярли, которая через плечо Дорена смотрела на письмо.

– Да ну вас!.. – я даже немного растерялась от таких слов, но все одно мне было очень приятно искреннее восхищение. – Нашли время говорить не по делу!

Интересно, что бы сказали мои спутники, если бы я вздумала писать затейливым почерком, с завитушками и вензелями, как это принято на карточках с поздравлениями или приглашениями? Вот это действительно красиво, хотя излишняя наглядность и вычурность немного сбивают с текста и смысла.

А еще внезапно вспомнился дорогой супруг, которого почему-то невероятно выводили из себя любые мои записи, и я никак не могла понять, что же его так раздражает? Неужели он завидовал тому, насколько красиво я пишу? Вряд ли, хотя, если вдуматься, то Воган с детства во всем старался быть первым, и чужие успехи, какими бы они ни были, всегда выводили его из себя. Хм, надо же: раньше я считала такие поступки мужа чем-то очень непосредственным и искренним, а сейчас меня раздражают одни только воспоминания о них...

– Лиз права, не будем терять время!.. – скомандовал Винсент, свертывая письмо в трубочку, и обматывая его бечевкой. – Пошли на причал. Надеюсь, капитан на месте, да и где ему быть незадолго до отхода судна...

Мы снова отправились на причал, вернее, к судну под названием «Белый дельфин». Ничего не поменялось, стражник все так же стоял у корабля, без особого интереса наблюдая за толкотней на причале, благо народу тут хватало. Ясно и то, что уходить отсюда он не намерен. Каким бы полусонным и расслабленным не выглядел стражник, но он наверняка заметит тех, кто поднимается на борт «Белого дельфина», и в случае чего вызвать помощь ему ничего не стоит – вон, недаром на шее у стражника висит свисток, которым он, без сомнений, воспользуется при первой же необходимости.

Мы встали так, чтоб смешаться с небольшой толпой зевак, стоящей не очень далеко от «Белого дельфина». Собравшиеся смотрели на то, как от причала собирается отойти длинное узкое судно, борта которого были покрыты изображениями непонятных зверей, причем на некоторые из тех, более чем странных рисунков, не хотелось даже смотреть. Какой-то всезнайка из толпы рассказывал окружающим о том, что в кое-каких южных странах принято рисовать чудовищ на бортах корабля – мол, считается, что это отпугивает от корабля морских хищников. Ну, не знаю как насчет морских обитателей, но лично на меня на эти цветные картинки (кстати, нарисованные не без таланта и кричаще-яркими красками) произвели довольно-таки угнетающее впечатление.

Тем временем Ярли, немного отойдя от нас, поманила к себе пальцем худого замызганного мальчишку лет десяти – таких ребятишек всегда хватает в порту, потому как тут у них есть возможность заработать мелкую монетку. Не знаю, что там ему говорила Ярли, кивая на «Белого дельфина», но мальчишка мотнул головой, забрал у Ярли свернутое в трубочку письмо и медную монету, после чего направился в сторону корабля. Когда же мальчишка, добравшись до «Белого дельфина», стал подниматься по трапу, то стражник, который кажется, дремал, враз пробудился ото сна и хотел прогнать парня вон, но тот помахал в воздухе свернутым листом – мол, я ж не просто так сюда иду, а по просьбе некой особы. Меня, дескать, к капитану послали, велели письмо отнести, так что нечего мне мешать – дело-то обычное, я таких посланий разным людям в день по десятку таскаю, не меньше, так что ты, дядя, не мешай мне зарабатывать...

Как мне сказали, именно таких вот парнишек здесь обычно нанимали для того, чтоб что-то отнести или же, наоборот, отсылали с мелкими поручениями, и потому стражник, чуть поколебавшись, махнул рукой – мол, иди, после чего парнишка враз оказался на палубе «Белого дельфина». Теперь нам оставалось только ждать.

Не знаю, сколько прошло времени (на мой взгляд, оно тянулось невероятно долго), когда мальчишка сбежал с трапа. Ну и хорошо, а не то к этому времени корабль с разрисованными бортами уже не только покинул место своей стоянки, но и отошел довольно далеко, так что толпа стала расходиться. Что касается парнишки, то он сразу же направился к Ярли.

– Слышь, ты... – заговорил он. – Твой ухажер сказал, что согласен на встречу. Говорит, скоро буду там, где договаривались.