Михаил Ляшенко - Из Питера в Питер. Повесть

- Вы что? - не выдержала Тося. - Чего мы там не видели?

Валерий Митрофанович осмотрел Тосю с ног до головы, даже зачем-то обошел ее вокруг, поглядел и на других девочек, облизнулся, посмеиваясь. Только на Катю не стал смотреть.

- Японцы - народ древней культуры, - заговорил он вкрадчиво. - Из глубины веков сохраняется у них любопытнейший институт гейш. Правда, вы уже, хе-хе, староваты… В гейши берут девочек лет пяти, семи. Они проходят специальное воспитание, пока научатся всем тонкостям своего дела…

Катя встала:

- Вы о чем, Валерий Митрофанович?

- Я не вам, не с вами, Обухова, - отмахнулся он с досадой. - Я Тосеньке рассказываю…

- А что вы рассказываете Тосеньке? - не отставала Катя. - И зачем?

У нее была неприятная Валерию Митрофановичу манера смотреть прямо в глаза.

- Вам это неинтересно, Обухова…

- О проститутках, вот о чем идет речь! - зло фыркнула Тося.

- Гейша - вовсе не то, что вы думаете! - замахал руками Валерий Митрофанович, и его тонкий язычок быстро, с удовольствием прошелся по бескровным губам. - Вовсе не то! - Но Катя пристально рассматривала его, и он, увядая, добавил специально для Кати с непонятным озлоблением: - От сумы да от тюрьмы не отказывайся!

И у девочек и особенно у мальчиков к нему накапливалась тяжелая ненависть. Вспоминали, как он вызвал в приют казаков и они забрали тогда Ларьку, Аркашку и Николая Ивановича. Как пытался что-то выгадать у белых за сведения о матери Миши Дудина… Как он выслеживал, шпионил и обо всем доносил Смиту. И не хотел домой, в Питер. А этот его разговор о гейшах окончательно всех возмутил.

Но тут встала, как загипнотизированная, Лида Савельева, толстушка с лицом куколки, которая так здорово изображала Круков в виде Адама и Евы…

- Постойте… - прошептала она. - Постойте…

И прошлась нерешительного комнате. Все недоверчиво следили за ней.

- Вчера я случайно проходила около порта… Видела мистера Крука, - нерешительно продолжала Савельева. - Он разговаривал с капитаном японского судна. Говорили по-английски, я кое-что поняла. Судно называется «Асакадзе-мару». Мистер Крук и капитан торговались. Мистер Крук нанимал судно…

Все молчали в полном отчаянии. Но Катя насмешливо спросила:

- Ну и как, нанял?

- По-моему, нет. Не сошлись в цене.

Катя с грустной улыбкой посмотрела на своих подруг:

- Верите?

Все молчали.

- Верите, что мистер Крук нанимал судно, чтобы забросить нас в Японию? Верите, что Джеральд Крук и Энн Крук хотят из нас сделать гейш, а из мальчиков бандитов, что ли?

Все оглянулись на Лиду, которая уверяла, что рассказала правду, она видела своими глазами…

- Ну и что? Это же Круки! - Катя холодно уставилась на Савельеву. - Целый год они делали для нас все, что могли, они жили для нас! Их можно упрекнуть разве в том, что они слишком добры… Но в подлости? Боже мой, как не стыдно! Каждая из нас обижается, если о ней даже подумают плохо, а о Круках, которые в десять раз лучше всех нас…

- Но я же ничего не сказала! - завопила Савельева.

Однако подозрение осталось. За Круками следили во все глаза. Вскоре просочилась еще одна новость: мистер Крук и Майкл Смит уезжают в Харбин! Почему в Харбин, к китайцам?.. Объяснению миссис Крук, что они выехали в надежде обменять там бумажки царя и Керенского на полновесные доллары, поверили только Ларька и его компания, которые вели себя как-то странно.

Это было уже в мае двадцатого года. К этому времени те несколько сот ребят, которые два года назад уезжали в хлебные места на лето, мечтали об Ильменском заповеднике или о том, как они привезут домой мешок муки и кусок сала, и вообще-то были просто беззаботными школьниками, все чаще оглядывались на Ларьку и его единомышленников, число которых постоянно росло.

Удивляло и раздражало, что они учились. Готовились к окончанию реального училища или гимназии. Даже Володя Гольцов не мог учиться, а они могли… Только и всего. И посмеивались над паникерами.

Аркашка хмуро признался Мише Дудину, что он не понимает Ларьку, что Ларька стал не тот…

- Он скатывается к оппортунизму, - с глубоким сожалением произнес Аркашка. - И даже к соглашательству…

Миша глядел с испугом. Он не решился спросить, что это такое.

- Его надо предостеречь. Спасти, - еще мрачнее заявил Аркашка. - Пока не поздно. Пока он не докатился до предательства!

- Ты что! - ахнул Миша.

- Ты знаешь, где знамя краскома? - шепотом спросил Аркашка.

- Нет.

- Никто не знает. Может, его уже нет?

- Как это нет?

- Очень просто. Ларьке нет дела до знамени краскома! До мировой революции! Он решает задачки по тригонометрии.

Миша потупился. Он тоже решал задачки, зубрил древнюю историю и английские глаголы. Но хоть обожал Аркашку, не хотел сдаваться:

- Для мировой революции лучше, что ли, если будем безграмотные?

- Это тебе Ларька напел? - подозрительно покосился Аркашка.

- Он говорит: революции требуются инженеры…

- Инженеры! Зачем?

- Строить.

- Строить! - с отвращением повторил Аркашка, и тут же глаза его вспыхнули черным огнем, а руки сжались в кулаки. - Разрушать - вот что надо! Рушить! Все! До основания!

- А затем, - поднял голову Миша, - мы наш, мы новый мир построим.

- Это когда будет, - отмахнулся Аркашка. Ему явно не хотелось что-то там строить… Охота была разрушать.

Аркашка попытался напрямую объясниться с Ларькой, но из этого мало что вышло. Ларька, который весело улыбался ребятам, беззаботно занимался, твердил, что беспокоиться не о чем, дальше их не вывезут, потому что некуда, а большевики все равно придут и сюда, к Великому океану, - с Аркашкой был грубоват.

- Революции нужна не трескотня, а дело, - оборвал он Аркашку.

- Ты что, не слышишь? - Аркашка простер руку к окну, за которым стреляли. - Там убивают революцию! А ты долбишь свой плюсквамперфектум…

Ларька оскалился на него, как на врага:

- Да! Долблю! А ты что делаешь?

- Я? - Аркашка быстро оглянулся и заторопился, заранее торжествуя: - Я установил связь с партизанами! И еще всех вас, зануд, первых учеников, спасу!

Но Ларька не выразил никакого восторга. Он впился в черные глазищи Аркашки:

- А партизаны тебе - спасибо! В ножки поклонились, благодетелю!

- Почему? Какое спасибо?

- Ну как же! Помог революции! Подбросил партизанам работенку. Им делать нечего, только с нами возиться. Ты что, боишься?

- Я? Боюсь?

Ларька снова показал острые зубы:

- Боишься, что пропадешь. А ты не бойся, скиталец морей. Зубри физику. Математику. Ты не маленький, соображай. Дело делай, а не трещи о мировой…

В этот вечер, в начале июня, вернулись из Харбина мистер Крук и Майкл Смит довольные, победителями.

За время поездки возникло только одно обстоятельство, о котором стоит упомянуть.