Михаил Ляшенко - Из Питера в Питер. Повесть

Твиндеки, где обычно размещался груз, Торигаи переоборудовал под жилье для ребят; здесь без труда могут разместиться несколько сотен человек.

Пассажирских кают на сухогрузе имелось только двенадцать. Их займут миссис и мистер Крук, Смит, шесть учителей, врач, завхоз и шеф-повар.

Судно было грузовое, но содержалось в исключительном порядке и чистоте. Даже миссис Крук ни к чему не могла придраться. Капитан Торигаи предоставил ей возможность облазить корабль сверху донизу, хотя это было и не так просто. Водоизмещение, что ни говори, десять тысяч тонн! Это не какая-нибудь каботажная шхуна… И ход соответствующий - десять узлов.

Миссис Крук честно призналась, осмотрев судно, что хотела бы видеть и американские сухогрузы в таком идеальном состоянии. Капитан Торигаи еще шире расплылся в довольной улыбке. Он гордился своим «Асакадзе-мару» и имел для этого все основания.

Капитан проводил чету Круков на причал, где с подошедших военных транспортов продолжалась разгрузка зеленых японских танков. Несколько танков, лязгая и громыхая, уползали от причала, заволакивая все удушливым черным дымом.

- Еще раз напоминаю, капитан, - строго твердила миссис Крук, несколько раздосадованная тем, что не обнаружила на «Асакадзе-мару» никаких недостатков, - мы будем неукоснительно соблюдать режим дня. Подъем. Зарядка. Занятия. В том числе занятия детского хора и оркестра. Дежурства детей. Все строго в установленные часы.

Капитан Торигаи улыбался еще ослепительнее, решительно во всем почтительно соглашаясь со строгой миссис Крук.

- Сегодня и завтра - баня, - сообщила ему миссис Крук. - Это не так просто, вымыть перед плаванием всех детей… Послезавтра в десять ноль-ноль начинаем посадку.

Капитан позволил себе заметить, что «Асакадзе-мару» готов хоть сейчас принять драгоценный груз.

- Я думаю, дорогая, - несколько оживился мистер Крук, - что мы за час до посадки пришлем наш оркестр! Пусть приготовится и играет во время посадки…

Энн Крук проницательно взглянула на мужа.

- Не волнуйся, Джеральд, - твердо сказала она. - Все в порядке…

Они распрощались с любезным капитаном и двинулись к выходу в город. Тяжело и страшно было смотреть, как вопящие, теряющие человеческий облик толпы русских господ требуют, чтобы их забрало из родной страны любое иностранное судно, лучше военное… Потом Круки подождали, пока маленький японец в очках проверит их пропуск, миновали цепочку японских солдат со штыками наперевес… День был солнечный, тихий; только нестерпимо громыхали и воняли позади танки… У Круков росло приятное ощущение, что все скверное позади, теперь все ясно. Они невольно вздохнули полной грудью, когда вышли из порта. Взглянув друг на друга, улыбнулись…

И тут к ним кинулся не похожий на себя Смит, вспотевший, в пыли, с перекошенным лицом:

- Я третий час пытаюсь вас найти! - сорвался он на крик. - Вы знаете, что происходит?

Круки смотрели на него с немой укоризной. Им только что было так хорошо…

- Бунт!

- Бунт? - повторил мистер Крук, оглядываясь.

- Да не в городе! У нас! Взбунтовались эти так называемые дети…

Около Смита вертелся Ростик. Он был в форме скаута, которая никогда ему не шла, а сейчас особенно выглядела нелепо.

- Психи! - пожаловался Ростик. - Не хотят в Америку…

- Красный бунт! - оборвал его Смит. - Командует, конечно, Ларька Ручкин. Его давно надо было убрать, но меня же не слушали! Они воспользовались тем, что все учителя ушли в город купить кое-что в дорогу. В здании остались одни дети. Я вышел на несколько минут, в аптеку. Когда вернулся, двери оказались на запоре. Я потребовал, чтобы открыли. Тогда на балкон вышел этот Аркашка… Колчин. Вы посмотрели бы, в каком виде! Впрочем, вы еще им насладитесь. В каких-то отрепьях, полуголый! И заявил, что никаких переговоров с американцами вести не будут… Они выбросили всю одежду, всю еду, которую вы им подарили. Пока я пытался ему что-то внушить, дверь на секунду приоткрыли и выкинули вот этого… - он кивнул на Ростика. - Когда я кинулся к двери, она снова была заперта. И там смеялись!

Мистер Крук снял шляпу, вынул платок и медленно вытер лицо и голову. У него были глаза обиженного ребенка.

- Я не понимаю, что произошло?

Ростик потупился. Смит, еще не остыв от гнева, уставился было на миссис Крук, но потом предпочел смотреть на Джеральда Крука. Отвечать он, кажется, не собирался.

- Вы слышите, Смит? - ледяным голосом произнесла Энн Крук. - Мистер Крук желает знать, что произошло.

- То, что я давно ожидал, - прошипел Майкл Смит, неожиданно резко поворачиваясь к ней. - То, о чем я долбил вам несчетное число раз! Это красные, ясно? Красные! Большевики! Им по шестнадцать лет! Они в армию годятся! А что я слышал в ответ?

- Что это дети, старина, - мягко сказал мистер Крук.

Кажется, Смит выругался, но этого никто не расслышал.

Пока они бежали к школе, где забаррикадировались взбунтовавшиеся ребята, Энн Крук расспрашивала Ростика:

- Вы находились со всеми?..

- Да, миссис Крук.

- С чего началось?

- А я знаю? У них было договорено. Сняли с себя все, что вы им дали, форму, все. Надели свое, питерское дранье. Башмаков нет, так они босиком. Я их уговаривал: «Что вы, говорю, братцы, как можно, миссис Крук и мистер Крук очень обидятся». Тогда они заметили меня и выбросили.

- Почему?

- Так я разве из ихней компании!

- А из какой?

- Я сам по себе. - Ростик с гордостью выпятил грудь, оглядываясь на Смита. - Я хочу в Америку, с вами, буду все делать, что скажете…

Круки бежали, уже не слушая Ростика. Еще издалека увидели у школы японский патруль и Валерия Митрофановича. Сняв поношенную учительскую фуражку, прижимая к груди цепкие ладони, он умоляюще глядел на солдат и что-то им растолковывал.

- Просит взломать дверь, - процедил Смит. - Пустой номер. Я тоже просил…

Японцы покачали головами, показали Валерию Митрофановичу на флаг американского Красного Креста над школой и ушли, не оглядываясь.

Валерий Митрофанович в запале шмякнул даже фуражкой о тротуар, но тут же подобрал ее и сердито принялся чистить.

На балконе второго этажа время от времени появлялся кто-нибудь из ребят. Сейчас выскочил Миша Дудин. Он и правда был босиком, в латаной-перелатаной Катей рубашке и старых, мятых штанах, у которых одна штанина была выше другой.

- Боже мой! - ахнула миссис Крук. - Ужасно! Ты похож на Гекльберри Финна!

- На кого? А!.. - Мишина рожица расплылась от удовольствия, когда он понял. Впрочем, он тут же спохватился и стал важным, как заправский дипломат. - А мы с вами не разговариваем.

- Почему?

- Никаких переговоров. Ларька сказал.