Борис Тагеев - Нэлли

— Это они возвращаются с Пали, — сказал проводник.

— Алофа! — весело крикнул Джим сидящим в автомобиле дамам, когда машина поравнялась с его лошадью.

Те приветлива кивнули головой красивому канакскому мальчику, и одна из них бросила ему букет цветов. Джим ловко поймал его налету и, высоко подняв над головой, еще раз крикнул:

— Алофа!

— Ну, это ты напрасно делаешь, — строго заметил ему Вилли.

— Пустяки, — смеясь, отвечал Джим, — я готов спорить на что угодно, что сам Фати не узнал бы меня в таком виде. Так где же узнать меня доктору Брауну!

Вилли улыбнулся. Он взглянул на Джима и в душе согласился с ним, что самый опытный сыщик не узнал бы в этом шустром мальчике с черными, как смоль, волосами прежней нежной, белокурой Нэлли.

— Недаром мы целый месяц мазались кокосовым маслом и выпекались на солнце, — прибавил Джим.

— Слушай, Окала… ах, нет, Конама, это ты выдержал экзамен, — сказал он проводнику.

— Я-то при чем? Я исполнил то, что мне приказал делать брат. Не я составлял краску для волос, не я нашел и бухту, где вы оба могли выпекаться на солнце, — отвечал проводник. — Только не называй меня по старому имени. Брат строго мне наказал, когда мы с вами бываем на людях, называться Конама. Пускай оно так и будет.

— Я думаю, теперь мы смело можем гулять по городу? — спросил Вилли.

— Без всякого риска. Ну, кто же подумает, что вы белолицые?

— А ведь как они нас искали, куда только ни лазили их сыщики, а мы все тут как рут, под самым их носом, — смеясь, заметил Джим.

— Вот в этом-то и все наше горе, что мы все еще тут, — ответил Вилли. — Нам пора бы убраться отсюда по-добру, по-здорову, пока не случилось беды.

— Теперь я уж не боюсь их, Вилли, да к тому же они нас уже не ищут, — попытался возразить Джим.

— Это еще вопрос! Ты только не смей больше повторять того, что ты выкинул только сейчас, иначе мне придется оставить тебя в лесу с Розой, — насупив свои черные брови, сказал Вилли.

Они замолчали.

— Бедная Роза, — со вздохом проговорил Джим, — как ей тяжело быть все время одной, почти не выходя из подземелья. Неужели до сих пор ей необходимо скрываться? — спросил он проводника.

— Да, необходимо, ничего не поделаешь. У нас на острове живет очень немного негров, и все они наперечет известны полиции. В этом-то и вся беда!

— Ну, вот мы и на Пали, — объявил канак, когда всадники выехали на большую ровную площадку, отгороженную от пропасти невысокой каменной изгородью.

— А ведь здесь действительно красиво, — не слезая с лошади и осматривая открывшийся вид, Заметил Джим.

Позади него на дальнем южном горизонте величественно расстилался Тихий океан. Справа и слева тянулись покрытые мрачными лесами угрюмые горные хребты, а прямо перед ним, внизу, открывалась прибрежная равнина. Вдали на ней блестели домики небольшой американской фермы, вокруг которой серебрились плантации сахарного тростника и ананасов. На бархатных ярко зеленых лугах паслись коровы и овцы. Долина эта спускалась к самому морскому берегу, о камни которого разбивались набегающие волны прилива.

Налюбовавшись вдоволь живописной панорамой, Джим слез с лошади и, привязав ее к коновязи, пошел к изгороди, на которой уже сидели Вилли и Конама.

— А ты не забыл свое обещание? — спросил Джим канака.

— Я всегда держу свое слово, — ответил тот и, вынув из кармана небольшой предмет, сунул его в руку Джима.

— Что это такое? — поинтересовался Вилли.

— Это тебя не касается, — пряча за спину руку, отвечал Джим.

Вилли соскочил с ограды и бросился отнимать полученную Джимом вещицу, но тот отстранил его рукой.

— Не надо, Вилли, не надо, — умоляющим голосом сказал он, — я сам сейчас тебе покажу.

На площадке никого не было. Стоявший там автомобиль с туристами уехал. Дети и канак были совершенно одни.

— Ну, показывай же, что тебе дал Конама, — настаивал Вилли.

— Сейчас, — ответил Джим и, отбежав несколько шагов в сторону, повернулся спиной к брату.

— Готово! — сказал он, повернувшись.

— Это что такое? — вскричал Вилли.

Перед Ним стоял настоящий молодой мулат с широко развернутыми ноздрями и сплющенным носом.

— Ну и Конама! — вскричал Вилли, ударяя по плечу улыбающегося канака.

А Джим, вынув из ноздрей два крупных просверленных зерна рицинуса [8] Растение, из зерен которого приготовляется касторовое масло. (Прим. авт.). , положил их на ладонь и протянул брату.

— Вот-то Дик будет смеяться, — сказал он.

В это время на площадку въехал автомобиль, из которого вышел американский офицер с дамой.

— Вы понимаете по-английски? — спросил офицер, подходя к Окалани.

— Да, сэр, я знаю английский язык, — отвечал канак.

— Ах, как это кстати, — воскликнул обрадованный военный. — Мой шофер-китаец едва объясняется на английском языке и совсем не знает этих мест. Вы здешний?

— Я житель Гонолулу, — сказал канак.

— В таком случае вы, наверное, знаете, как нам удобнее будет спуститься на дно этой пропасти?

— Знаю, сэр, но тропинка, которая туда ведет, местами обрушилась во время последнего землетрясения, и теперь спуск в пропасть стал очень тяжелым.

— Ну, так, пожалуй, и не стоит туда спускаться, — сказала дама.

— Наберитесь храбрости, я вас буду поддерживать, — обратился к своей спутнице офицер. — Какая же вы англичанка, мисс Гоф, если боитесь спускаться с горы!

Услышав это имя, Джим и Вилли переглянулись. Тень беспокойства скользнула по их лицам.

— А знаете ли, мисс Гоф, — продолжал офицер, — что на дне этой пропасти бьет ключ молодости? Правда это? — обратился он к канаку.

— Да, — серьезно отвечал тот, — у нашего народа существует поверье, что если кто напьется этой воды, то у того никогда на лице не будет морщин и не поседеют на голове волосы. Канакские девушки всегда спускаются в эту пропасть пить воду.

— Видите, мисс Гоф, засмеявшись, сказал офицер, — вам непременно нужно напиться этой водицы, чтобы ваши золотистые волосы остались бы на всю жизнь такими же прекрасными, как теперь.

Англичанка самодовольно улыбнулась. Теперь, когда она узнала о ключе молодости, ей захотелось спуститься в пропасть, но она все еще не решалась.

— Нет, мистер Брукс, я не пойду туда без проводника. Ни вы, ни я не знаем дороги, — сказала она.

— Как ваше имя? — спросил офицер канака.

— Меня зовут Конама, — ответил тот.

— Так вот что, Конама, будьте нашим проводником. За ваши труды я вам заплачу.

— Я с удовольствием услужил бы вам, сэр, но я не один. Со мной мои ученики, — ответил канак.

— Вы учитель? — удивился офицер. — Теперь я понимаю, почему вы так хорошо говорите по-английски.

— Да, я состою учителем в здешней школе.