Иван Недолин - Долина роз [Приключенческая повесть]

Кони и скот разбрелись по лугу. Они, аппетитно похрустывая, щипали сочную густую траву. Вещий с лаем бросился в ближнюю рощицу. Оттуда выскочила стайка коз. Увидя нас, козы замерли на миг и вдруг стремительно бросились в сторону. Прогремел выстрел. Одна козочка упала. Ружье в руках отца дымилось.

— Хороший выстрел! — похвалил Рисней.

К убитой козочке быстро семенил, несмотря на полноту, Фома Кузьмич.

— Ну, жарким угощу вас сегодня на славу! — радовался повар, возвращаясь с добычей. — Милости прошу к нашему шалашу!

— Какая красивая! Зачем ее убили? — вздыхала Люба, печально смотря на недвижную козочку, готовая заплакать.

Козочка была величиной с овечку, рыжеватой масти, круторогая, с тонкими стройными ножками.

— Мы поймаем тебе живую козочку, — успокоил дочку отец, — а с этой снимем шкурку, сделаем тебе коврик.

— Ну, поехали! — сказал Дубов, забираясь в повозку. — Пора добираться до места жительства.

— Лагерь наш будет на той стороне долины, у пещер, — пояснил отец.

У подножья горы, за озером, мы разбили лагерь. На лугу, под зелеными кронами деревьев, забелели палатки. Повозки, поставленные в ряд, подняли оглобли кверху. Груз, продовольствие, хозяйственные вещи перенесли в пещеры, темнеющие тремя ходами в каменном обрыве горы.

Одну из них Фома Кузьмич облюбовал под кухню. В соседней пещере сочился из камней один из ручьев, впадающих в озеро. Вода вырывалась из каменной расщелины и с шумом падала в каменное углубление, вымытое в известняке водой за многие века.

— Даровой надежный двигатель, безотказный и зимой и летом! — говорил отец. — Утеплим пещеру, поставим динамо, колеса соорудим — будет своя гидростанция. Динамо, провода, лампочки есть — предусмотрительно захватили из города. Построим дом.. Осветим его электричеством… И заживем припеваючи, со всем комфортом!

— Ну, вы уж поместье здесь устроить хотите! — недовольно заметил Николай. — Как будто на годы сюда приехали! Переждем сумятицу и в палатках. Не зимовать же здесь!

— Живой о живом заботится, — вступился Фома Кузьмич, развязывая корзину с курами. — Вот и птичник здесь устроим, значит, и омлет, и куриная лапша обеспечены.

За работой не заметили, как собрались, потемнели, спустились на горы тучи. Загремел гром, упали первые крупные капли дождя. Все заторопились к палаткам. Фома Кузьмич священнодействовал во вновь оборудованной каменной кухне. Там уж весело пылал Костер.

— С новосельем! — сказал Дубов, опуская полость своей палатки. — Мир, достаток и любовь! Кстати, дождь смоет все следы нашего путешествия. Фома! Достань для молодежи бутылочку коньяку, а для нас, стариков, вина послаще да получше!

Так началась наша новая жизнь. Быстро, в несколько дней, мы ознакомились с долиной, поднимались по кручам под самый каменный обрыв, делавший долину неприступной со стороны внешнего мира, а мир недоступным для обитателей ее. Долина полна дичи, зелени, цветов и ягод. Дичь здесь испокон веков непуганная, мы позволяли себе стрелять ее лишь при необходимости пополнить свои продовольственные запасы. Дичь, рыба, ягоды, грибы разнообразили наш стол. Оборудовав кухню, Фома Кузьмич стал угощать нас гуляшами, супами, соусами, пирогами, печеньем и вареньем. В его запасах была и мука, и крупы, и сахар, даже немного картошки. Коровы давали молоко, кобылицы снабжали кумысом, который искусно готовила Марфуга. Четыре курочки, быстро освоившиеся на новом месте, обогащали наш стол яйцами, а петух оглашал долину звонким «кукареку».

— А мы еще на племя клушечку посадим, — говорила Клавдия Никитична. — И яички и цыплята будут.

Однажды мы заметили следы крупного животного.

— Это лось, — сказал отец. — Их на Урале мало осталось, охота на них воспрещена.

Вскоре удалось увидеть лосей довольно близко. Темно-бурые стройные красавцы! У самцов гордо посаженные на голове ветвистые рога. Увидев людей, они с минуту смотрели на нас, застыв, как изваяния, потом быстро ринулись прочь. Из-под копыт их градом полетела земля и пучки травы.

В озере и потоке в изобилии водилась рыба: сом, язи, караси, лещи, налимы, форель. Хищных зверей в долине не оказалось.

Ружья были у всех мужчин, Ахмет сделал несколько силков и капканов для птиц и коз. Из коры, снятой с большого вяза, Ахмет соорудил небольшой челн. Рыболовных снастей было в достатке — удочки, сетки, небольшой бредень.

Мы с Любой целыми днями бродили по окрестностям, собирали ягоды, грибы, цветы. В палатке нашей поставили, распаковав, пианино мамы. Музыка в этой обстановке была особенно необычна.

Скучал больше всех Николай Дубов. Поправляя пенсне на близоруких глазах, пощипывая короткую курчавую бородку, он твердил:

— Тюрьма… Тюрьма… Мы в заточении!..

Георгий изредка принимал участие в охоте, рыбной ловле, но больше предпочитал валяться в тени деревьев.

Рисней пополнял свой фотоальбом, порой охотился, немного читал. Он появлялся всегда тщательно выбритым, надушенным и всегда одинаково надутым, как индюк.

Мать заметно скучала, но крепилась, ухаживала за Любой, читала привезенные с собой книги. Отец был с ней особенно предупредителен и нежен.

Отдыхал от дел и забот Андрей Матвеевич. Чувствуя себя как на даче, он ловил рыбу, грелся на солнце, спал в тени в гамаке, купался.

— Как на курорте! — приговаривал он. — В первый раз в жизни так бездельничаю!

Хлопотали по хозяйству Фома Кузьмич, Ахмет и Марфуга. Они не знали, что такое усталость и скука.

Уходя из палатки, Андрей Матвеевич тщательно опускал и укреплял полость палатки и наказывал жене не отлучаться никуда до его прихода.

— Береги шкатулки в том чемодане как зеницу ока! — услышал я однажды его внушения. — Помни, что от них зависит будущее наше и наших детей. Сама знаешь: не бумажки там, а золото и драгоценности. Они в цене при всякой власти.

— Да что ты, Андрюша, кому нужны здесь твои капиталы? Чужих-то людей кругом и за сто верст не сыщешь. А из своих — кому взять? Да и кто кроме нас знает, что в том чемодане ценности?

— Береженого бог бережет, соблюдай, что приказываю, — настаивал Дубов. Казалось, он бы не прочь завести и здесь полицию.

Скоро каждая рощица, пещера, каждый ручеек — все достопримечательности долины были изучены и даже примелькались. Чувствуя себя первооткрывателями этих мест, мы наперебой придумывали названия каждому уголку, всему, что нас окружало. Прежде всего — сама долина. С легкой руки Любочки она стала называться «Долиной роз», название это вошло в наш быт и скоро стало для всех привычным и бесспорным. Озеро назвали «Светлым озером», ручей, выходящий из него, — «Зеркальным». Пещеру, по которой мы проникли в долину, наименовали «Дорогой в мир», леса на склонах — «Зеленым поясом», а каменный обрыв — «Неприступным утесом». Минеральные ключи, целебную силу которых некоторые из нас попробовали, купаясь в естественных ваннах — углублениях в песке, назвали «Ключами здоровья»… и так далее и так далее — названия рождались буквально на каждом шагу.