Олег Волков - Цена власти [СИ]

Того самого парня, что грубо выдернул из спального мешка, вожак назначил презренным надсмотрщиком. Дикарь хоть и позволил подобрать сапоги, шерстяную рубаху и с длинными рукавами и штаны, забрал себе великолепный спальный мешок дяди Зепана. Надсмотрщик не отходил ни на шаг, буквально наступал на пятки, постоянно ругался, плевался и всё норовил разбить нос. Издеваться издевался, но не убил. Каким-то невероятным образом вожак умудряется держать этот дикий сброд в узде. До поляны с примитивным идолом из камня Дрир добрёл вконец разбитый, оплёванный, но по-прежнему живой.

На этот раз его привязала к сосне. Надсмотрщик грубо прижал к дереву и туго стянул руки кожаным ремнём. Шершавый ствол пах свежей смолой. Мелкие кусочки коры сыпались за ворот рубахи. Обломок веточки больно упёрся в спину чуть ниже левой лопатки и при малейшем движение впивался в кожу. Но на этом его мучения только начались.

Желудок вновь противно дёрнулся, Дрир сплюнул горькую слюну. То, что он тогда увидел на поляне с каменным идолом… Уж лучше бы он потерял сознание раз и навсегда прямо там, у шершавого ствола сосны.

Понятно, зачем люди отрубили ладье нос и упорно волокли его несколько километров. Дикари развели перед каменным идолом большой костёр. Под восторженные вопли приспешников вожак водрузил деревянный обрубок на пылающую кучу. И вот тут-то началось самые страшное. Дикари принялись размахивать топорами и тыкать копьями, а потом пустились в пляс с ещё более диким воплями.

Грязные лица вытянулись, глаза вылезли из орбит, а рты засверкали кровожадными оскалами. И без того непонятный гогот людей скатился до звериного лая, воя, визга и омерзительного рычания. Воплями и скачками дикари довели себя до полнейшего исступления. В момент наивысшего напряжения в ревущее пламя полетели отрубленные кисти. Гадких запах горелой плоти забил нос. От напряжения лицо запульсировало болью. Тысячи иголок впились в щёки, лоб, губы. Тогда Дрир завопил не хуже дикарей и забился в истерике.

Боль и ужас довели его до кровавых видений. В туче омерзительной вони показалось, будто вожак дикарей и тот самый презренный надсмотрщик оторвали его от спасительного дерева и под дикие вопли доволокли до адского огня. Исполинская огненная пасть поглотила его. Наблюдать за диким действом диких людей оказалось выше его сил.

Но, хвала Великому, обошлось. Дикари наскакались досыта и без сил рухнули возле костра. Маски безумия потихоньку растаяли. Дикари постепенно пришли в себя. Припёрся и презренный надсмотрщик.

Переход до деревни дикарей остался в памяти разбитыми образами. Берёзы, липы, сосны постоянно маячили перед носом. Упавшие стволы били по ногам, а густой подлесок то и дело цеплялся за рукава. Изредка с левой стороны мелькала речная гладь. Надсмотрщик по-прежнему дышал в затылок, а вот драться и плеваться на удивление перестал. Так, лишь изредка подгонял кулаком в спину.

Где находится деревня дикарей так и осталось большой загадкой. Дрир вырос на берегу большой реки, на краю великой степи и совершенно не умеет ориентироваться в дремучем лесу. Как-то шли, шли, шли и, наконец, вышли на поляну с невероятным завалом из деревьев.

Встречать победителей высыпала вся деревня. Из-за несуразных ворот выскочила толпа дикарей. Женщины с растрёпанными волосами в оборванных шкурах громко заголосили. Забегали чумазые дети. Какой-то сгорбленный старик полез ко всем целоваться. Сунулся было и к Дриру, но, едва разглядел золотистое лицо, разорался, как старый мерин на бойне. Дикари тут же окружили его.

Бр-р-р! Дрир поморщился. Даже вспоминать противно. К нему протянулись сотни грязных рук. Каждый норовил пощупать лицо, руки, волосы. Особо шустрые пытались оторвать хотя бы кусочек от шерстяной рубахи. В давке чьи-то проворные руки едва не стянули с левой ноги сапог.

Дикари непременно разорвали бы его на части. К счастью, вмешался надсмотрщик. Дикарь громко загоготал и отогнал любопытных соплеменников. С торжественным видом надсмотрщик дотащил Дрира до центра деревни. Возле большого очага он, наконец-то, позволил опуститься на утоптанную землю.

Толпа дикарей существенно поредела, но несколько человек по-прежнему пялились на него. Только подойди ближе, хвала Великому, не решились. Надсмотрщик с важным видом, будто он единственный на всю округу благородный, бдительно следил за соплеменниками.

О том, что будет дальше — ни малейшего представления. Час шёл за часом. Гепола почти коснулась ярким диском горизонта, а он по-прежнему сидел на земле со связанными руками возле большого очага. Любопытные дикари и те разошлись. Остался один надсмотрщик.

Пока они ждали к надсмотрщику несколько раз подбегала молодая дикарка. Женщина принесла большой чёрный кувшин и что-то завёрнутое в широкие листья лопуха. Дикарь обнял женщину и с наслаждением выпил половину кувшина. Запах жареного мяса ударил в ноздри, а желудок вопросительно заурчал, когда надсмотрщик развернул лист лопуха. Увы, тогда Дриру не досталось ни кусочка.

С первыми сумерками на площади появился главарь. Надсмотрщик подскочил к нему и о чём-то оживлённо загоготал. Главарь внимательно выслушал приспешника и что-то сказал в ответ. Слова главного обрадовали надсмотрщика. Дикарь жестом велел подняться и следовать за ним.

Недалеко от деревенской ограды из поваленных деревьев, рядом с низеньким домиком с большим навесом, несколько дикарей увлечённо копали большую яму. При виде главного люди бросили работу и вылезли наружу. Дриру, наконец-то, развязали руки. Затёкшие кисти отозвались нестерпимым жжением. Только ему не дали опомниться и столкнули в свежевыкопанную яму.

Он упал прямо на руки и взвыл от страшной боли. Что ещё за пытку придумали дикари? Дрир с остервенением принялся растирать руки.

Неужели закопают? Но нет, его не закопали. Вместо этого яму накрыли двумя рядами грубо обтёсанных брёвен. На следующий день с рассветом дикари соорудили над ямой большой шатёр. Будущее несколько прояснилось: пока он нужен дикарям живой.

С момента пленения его продержали без еды и почти без воды более двух дней. Только пару раз за время путешествия до поляны с каменным идолом и до деревни дикарей надсмотрщик дал ему немного воды. Кажется, будто пустой желудок обмотался вокруг хребта. Дрир кричал, махал руками, но так ничего и не добился. Только на утро после первой ночи заключения сквозь узкие просветы бревенчатой решётки ему просунули несколько старых шкур, спустили кувшин с прохладной невероятно вкусной водой и бросили большой кусок великолепного копчённого мяса. Так развеялся ещё один страх: смерть от голода ему не грозит. Но всё равно только Великий Создатель ведает, что у дикарей на уме.