Александр Лаврик - В долине белых черемух

Но Наташа не собиралась ни прощать, ни судить. Какое ей дело до Зои с ее любовью…

День ото дня Орлецкий все больше нравился Наташе. Он оказался не таким уж лентяем. Копал, долбил камни, промывал породу, наравне со всеми, не жалуясь, делал большие переходы. Не приставал с ухаживаниями, хотя был всегда предупредителен. Хороший парень.

Иногда Вадим брал кинокамеру, снимал Наташу за работой, а потом она его… Они снимали птичьи гнезда, зверьков и просто понравившиеся уголки тайги. Одним только он надоедал: без конца мурлыкал песенку про черного кота.

Как-то Вадим отстал и явился часа через полтора. Давясь смехом, клянясь, что подглядел совершенно случайно, он картинно рассказывал, как ведут разведку в противоположном ключе «счастливейшие личности».

- Возле дымокура на валуне сидит царственная дева и восторженно любуется, как ее верный слуга крошит глыбы. Потом он приносит осколочек, а она повертит его в руке и спрашивает: «Милый, ну где же здесь золото?» На новом месте - опять та же сцена.

- Как тебе не стыдно подглядывать? - осуждающе произнесла Наташа.

- Ладно,- покорно ответил Орлецкий.- Больше не буду.

В палатке перед сном Зоя объявила:

- Мы с Сережей скоро покинем вас, поедем к маме.

- Он решил бросить экспедицию? - удивленно спросила Наташа.

- Я решила,- категорично ответила Зоя.

- Неужели он сам теперь ничего не решает?

- Так ведь он же мой,- сказала Зоя, выделив последнее слово.

- Рано забираешь власть, добра от этого не будет,- предостерегла Наташа и отвернулась.

Запахло кремом. Зоя долго натирала лицо, шею, руки, накручивала бигуди.

- Хочу тебя предупредить,- заговорила Зоя доверительно,- не обольщайся Орлецким. Это он с тобой притворяется котенком, а наступит момент - может и тигром обернуться… Он только себя любит.

«Откуда тебе известны такие подробности об Орлецком?» - хотела спросить Наташа, но промолчала.

В чуме, крытом облезлыми медвежьими шкурами, пахло гнилой рыбой и плесенью. Горбатая старуха валялась на отвратительном рванье, задыхаясь от кашля. Легкие у нее скрипели, как мехи у старой потрепанной гармошки. Вдобавок еще сильно ныл зашибленный горб. Неделю Баклан сидит у изголовья старухи, отпаивает ее чаем и разведенным спиртом, кормит глухариным мясом, да все не впрок. Тошно ему становится от мысли, что останется один, но и злоба не утихает: такой удобный случай упущен. Теперь хоть в землю зарывайся.

- Погубила и себя и меня,- бормочет себе под нос Баклан, как только старуха перестает кашлять.- Не сегодня-завтра нагрянут они сюда.

- Чего ты хочешь от умирающей старухи? - спрашивала Варвара.- Больше я ничего не смогу.

- Или ты не можешь насторожить на тропе тугой самострел? - с упреком говорил Баклан.

- Отстань, я умираю.

- Разве мне, живому, без тебя лучше будет? Тебе-то что в земле? Покой и тишина.

- Ты привези мне из амбара мои лучшие одежды,- приказала старуха.- Я хочу стать красивой в мои последние дни.

- Поедем вместе к амбару,- сдвинув угрожающе брови, стоял на своем Баклан.- Через Ярхадану переберемся в резиновой лодке. Я прихвачу лук и тетиву…

- Вези меня скорее,- вяло распорядилась Варвара.- Может, смерть моя так же стара и измучена, как я, тогда она отстанет от быстрых учугов.

- Дело говоришь;- обрадовался Баклан. Он вылез из чума, швырнул рыжей собаке тухлой рыбы, чтобы не завыла с голоду и не привлекла незваных гостей. Оседланные олени паслись на привязи. При виде черного бородача они шарахнулись в сторону, но Баклан взялся за поводья властной рукой и повел их к чуму.

Каким образом договорились Сергей и Зоя продолжать путь вместе со всеми, для остальных участников похода осталось тайной. Возможно, Сергей так горячо упрашивал, что Зоя поняла его стремление и уступила. А может, он проявил мужской характер, дав ей понять, что, кроме обязательств друг перед другом, есть еще долг перед товарищами?.. Но как бы то ни было, когда все собрались к дощанику и стали готовиться в путь, Зоя молчала.

Река в этом месте не бурлила шиверами, и в лодку впрягли Арфу. Ксенофонт поехал не по берегу, а, срезав крутой угол, направил коня по высокой террасе. Он не взял с собой Ытыса, приказав псу залезть в лодку.

- Садись верхом,- предложил Шатрову Кирька, словно делая ему великое одолжение. Шатров любил верховую езду. Он умел из спотыкучих кляч воспитывать настоящих скакунов.

- Поехали,- легко вскочив в седло, крикнул Ром.

Девушки с Орлецким примостились в дощанике, «настоящие мужчины», «закадычные дружки», как говорил Кирька, отправились пешком.

Кирька разглядывал Сергея как новую пожарную каланчу.

- Ты всерьез собрался жениться?-строго спросил Кирька.

- А разве в шутку женятся?

- Сколько угодно. Но учти, я баловаться тебе не позволю. Понял? И не лыбься!

Сергею нравился Кирька по всем статьям. Боевой и душевный паренек. В последние дни Сергей как-то забыл о его существовании и сейчас почувствовал себя виноватым.

- Шатров тебя не обижал?-поинтересовался он.

- Я, брат, к-как птица-скопа, на полтора метра в землю вижу,- прихвастнул Кирька.- Т-только человек задумает напакостить, я уже приказываю: тпру!

У Сергея шаги широкие, как у лося. Кирька тоже старается ступать пошире, брюки трещат.

- К-когда свадьбу справим?-как бы между прочим поинтересовался парнишка.

- Найдем золото, взберемся вон на ту белую вершину и закатим пир на виду у всего мира,- весело ответил Белов.

- Молодец! - похвалил Кирька и, приподнявшись незаметно «а цыпочках, похлопал друга по плечу.

Кобыленка, расшевеленная умелым ездоком, быстро перебирала ногами, на ее крупе обозначились темные струйки пота. Ром беспечно насвистывал, перекинув обе ноги на одну сторону.

- Гражданы верующие и неверующие! - вдруг озорно крикнул он.- Собирайтесь на молебен! Перед вами явилась чудотворная икона!

- Тоже мне, остряк,- усмехнулась Зоя, но, глянув на берег, действительно увидела «а склоненной над обрывом сосенке что-то похожее на икону. Шатров не стал задерживаться, не придав никакого значения находке. Но когда Зоя разглядела, что висело на дереве, глаза ее округлились.

- Товарищи, это страшная угроза! - крикнула она.

- Постой! - подал Сергей команду Шатрову.

Жестяной лист с изображением черепа, пронзенного ломаной молнией, тихо покачивался на ветерке, как бы кланяясь. Такие листы обычно висят на опорах высоковольтных линий и на трансформаторных будках. И надпись соответствующая: «Не входить - смертельно!» Но буква «в» соскоблена, и надпись здесь, в глухой тайге, приобрела совсем иное, зловещее звучание.

- «Н-не ходить»,- вслух прочитал Кирька и с большим трудом выговорил последнее слово,- смер-мер-т-тель-но! Т-то-это, что?