Норман Льюис - Компания «Гезельшафт»

Потягивая кофе в четверть шестого, Максвел мог наблюдать за охотящимися гигантскими зелеными ящерицами, которые были, вероятно, самыми забавными созданиями здешней дикой природы. Ящерицы метались то туда, то сюда, хватая зазевавшихся ночных жуков и лягушек. Как только ящерицы исчезали в щелях и расселинах, заступали птицы. Под огромным окном проходил метровой ширины бордюр с мозаичной дорожкой, и первым делом, вставая, Максвел открывал створку окна, доходившую до потолка, и разбрасывал по дорожкам рубленое мясо и накрошенное яйцо.

Птицы слетались па корм десятками, и сквозь стекло он мог наблюдать за ними на расстоянии полуметра. Он держал на столе определитель пернатых, взморий стоил ему немалых денег, так как он выписал его из Англии, но, к своему великому сожалению, смог опознать по нему только нескольких птиц.

А бабочки поджидали, когда взойдёт солнце, и только тогда появлялись: желтушки и огневки взмывали и опадали в воздухе, как маленькие разноцветные корабли; изредка залетала из леса огромная ярко-синяя морфа, по ней сразу было видно, что оказалась не в родной стихии: ищет укромное место в тени, где могла бы, осторожно взмахивая крыльями, излучать фосфоресцирующую голубизну. Мало где теперь осталось пристанище для морфы. Может быть, лишь по привычке боясь некогда грозного леса, люди стремились выжечь почти все его остатки в городской черте. Этот вандализм был постоянным источником душенной муки для Максвела, и, когда в это самой утро он увидел столб дыма, поднимающийся от костра, который кто- то развел всего в нескольких метрах от ограды, он решил сообщить об этом своему соседу и спросить у него совета.

Сады в районе Серро не были отгорожены друг от друга, и выстланные плитами дорожки вели через газоны от одной виллы к другой. В семь Максвел позвонил Адлеру.

— Могу я к вам зайти на минутку до того, как вы уйдете на работу? — спросил он.

— Приходите прямо сейчас, — сказал Адлер.

Адлер окружил свою виллу высокой стеной и, как стало уже привычным в Серро, покрыл ее битым стеклом; теперь проводил еще опыты с прибором, использующим инфракрасный луч, который должен прочесывать территорию в поисках непрошеных гостей и включать сигнал тревоги. Максвел нажал кнопку в стене, стальная дверь отъехала, назад, и он прошел внутрь. Адлер уже поджидал его, и они вместе сели за кофе.

— Кто-то разжег костер в лесу сегодня утром. Ненавижу этих варваров. Как вы думаете, что нам следует предпринять? Обратиться в полицию?

— В принципе никто никогда не обращается с таким вопросом в полицию. Нет, мы просто должны окружить всю местность проволочной оградой и пустить по ней ток. И не только из-за этих хулиганов. Мы становимся приманкой для всякого рода преступников.

— Но ведь это дорогостоящая затея.

— Ну не столь уж. Предоставьте все мне. Ваша доля не будет слишком большой.

Зазвонил телефон. Адлер вышел в соседнюю комнату. Максвел услышал, как он поднял телефонную трубку, и раздался приглушенный расстоянием голос Адлера, заговорившего с кем-то по-немецки. Открылась другая дверь, и в комнату вошел мальчик лет десяти. Он был одет с какой-то чопорной аккуратностью в старомодные бриджи, на шее бант, на ногах — до блеска начищенные ботинки. Он остановился перед Максвелом и начал рассматривать его с серьезностью и любопытством, как если бы разглядывал занятную почтовую марку, затем выбросил внезапно руку в нацистском приветствии. Он опустил ее как раз в тот момент, когда в комнату вошел Адлер.

Мальчишку тихо удалили из комнаты.

— Мне очень неловко из-за этого инцидента, Джеймз, — сказал Адлер, — если не сказать больше.

На его щеках вспыхнули и тотчас пропали розовые пятна размером с монетку.

— Ничего страшного, — сказал Максвел.

— Мой брат с женой остановились у меня на несколько дней. Это мой племянник. Он из немного, я бы сказал, эксцентричной семьи. Да, я думаю, это самое подходящее слово.

— Они из Германии?

— Слава богу, нет. Отсюда, с севера. Из Пени. Вы никогда не встретите немца из Германии, который бы устраивал такие представления. Эти мои родственники ведут очень изолированный образ жизни, что способствует развитию всяких фантазий. Для них время остановилось почти сорок лет назад. Мы стараемся не относиться к ним серьезно, хотя теперь я не очень уверен, что мы правильно поступаем, потому что другие воспринимают их совершенно всерьез.

— К несчастью, эго так.

— Я люблю своего брата, и в каком то смысле я даже восхищаюсь им. Он очень много рабочим, а за по можно уважать. Но его приезды создают для меня определенные сложности.

— Не стоит переживать так. Я уверен, что эти люди вполне безобидны. Думаю, тем, кто живет в такой чертовой дыре, как Бени, небольшое актерство вполне простительно.

— Если бы только не плохое впечатление, которое они о себе этим создают! В действительности же Юрген, как и все романтичные фанатики, чрезвычайно благонравный. Хороший прихожанин, стойкий буржуа, ну и нее такое прочее. Что касается моей невестки, то это ничего, кроме Kirche, Kinder und Küche. Другого ожидать не приходится. Провинциальные немцы, живущие в давно ушедшем прошлом.

— Не стоит так сильно беспокоиться, повторил Максвел.

— Но есть еще одна проблема. Мы оказались и довольно щекотливой ситуации из-за нашего отца, а Юрген ее только усложняет своими выходками. Поскольку мы соседи и друзья, то думаю, что должен нам о ней рассказать. Право, было бы хорошо вам встретиться с моим отцом. Я бы хотел, чтобы он сам рассказал нам о своих злоключениях.

— Я совсем не против, — сказал Максвел.

— Он должен приехать сюда завтра и пробудет у меня пару дней по пути в Бразилию. Если вы свободны, мы могли бы организовать встречу.

— Я обязательно постараюсь быть в эти дни свободным.

— Прекрасно. А теперь я хотел бы ввести вас в предысторию. Во-первых, мне следует, наверное, сообщить вам, что это знаменитое похищение было устроено не простыми бандитами. Возможно, вы и сами об этом догадывались.

— Ходило много слухов. Но ведь этот город — настоящая фабрика лжи, так что я не придавал им значения.

— Но так или иначе сейчас, к сожалению, уже ничего достоверно нельзя установить, потому что все, кто принимал участие в нападении, убиты. За это мы должны благодарить идиота-телохранителя, которого сами же наняли. И теперь многое, что нам необходимо узнать, мы никогда уже не узнаем. Моего отца страшно очернили в прессе соседних стран. Его назвали там военным преступником. Мне следовало бы давно вам это открыть, и я чувствую себя очень неловко. О таких вещах лучше всего говорить прямо. Конечно, с друзьями. Когда вы узнаете факты, вы сможете сами судить, какой глупостью было все это дело, затеянное против моего отца.