Норман Льюис - Вулканы над нами

Книга не настолько поглощала мое внимание, чтобы помешать мне глазеть по сторонам.

С моего кресла мне открывалась вся верхняя часть горы Тамансун. Когда сверкающая точка, словно муха, проползала по ее вершине, а потом воспаряла ввысь, я знал, что это летит рейсовый самолет Панама — Нью-Орлеан и что близится второй завтрак. В дневные часы я отдыхал, с наступлением сумерек шел неспешным шагом на площадь, чтобы выслушать торжественное сообщение Кальмо о том, что везде «царит тишина», а затем нырял в шумную кантину , набитую головорезами прошлого столетия.

На третий день вечером телефон на моем столе зазвонил, — впервые за все время. Мне не хотелось снимать трубку; я был уверен, что звонит Элиот и что он намерен сообщить мне нечто, чего я вовсе не желаю слушать.

Я взглянул на часы. Около одиннадцати.

Я имею право спать крепким сном. Телефон продолжал звонить; я понял, что он не замолчит. Я взял трубку и сказал осипшим от сна голосом:

— Digame [9] Говорите (исп.) . .

— Это вы, Вильямс? Говорит Элиот.

— Да, я. Что случилось?

— Мне сказали, что вы в отеле. Простите, что разбудил вас.

— Неважно.

— Дурные новости. Я искал вас по всему городу. Мне сказали, что вас видели в баре.

— У-гу.

Вслушиваясь сквозь дрему в голос Элиота, я подумал, что в трубке он звучит гораздо лучше. Естественнее. Ему всегда нужно говорить через микрофон.

— Я буду у вас через десять минут.

— Погодите, — сказал я, — что, если мы перенесем это на завтра? Мне немножко нездоровится из-за погоды. Завтра в восемь утра. Условились?

— Боюсь, что нет, — сказал Элиот.

В голосе его была жесткость, которую я слышал впервые.

— Тогда давайте обсудим ваше дело по телефону.

— Это исключается. По телефону я не могу объяснить вам почему. Скажу лично. Сейчас я буду у вас.

Едва я положил трубку, как звонок у входной двери издал свое странное чириканье. Я, оказывается, забыл его выключить. Элиот был в передней прежде, чем я успел подняться ему навстречу. Он вошел в комнату.

— Извините меня за вторжение. Но я не люблю этих разговоров. — Он показал взглядом на телефонный аппарат. — Нас могут подслушать в любой момент. Если бы не крайне срочное дело, я ни за что не стал бы вас тревожить. Из городка бежали еще трое.

— Я думал, по меньшей мере пало правительство, — сказал я. — Чего-нибудь выпьете?

— С удовольствием. На ваш выбор.

Не проявляя особой спешки, я пошел достать льду, предоставив Элиоту излагать свое дело.

— Это самое прискорбное происшествие с того дня, как мы возобновили нашу работу с индейцами, и в нем кроется определенная опасность. Мы просто поражены.

— Не могу сказать того же о себе. Колючая проволока вам не поможет. Разве что вы установите по углам сторожевые вышки и поставите на них караульных с пулеметами.

— Вы, конечно, шутите? — В голосе Элиота звучал укор.

— Нисколько.

— Поверьте, нам не до шуток. Все три беглеца как раз из тех, на кого мы возлагали большие надежды.

— Как на будущих покупателей и потребителей?

Элиот сделал вид, что не слышит моей реплики.

— Они прошли специальное обследование у нашего психолога. После его заключения мы рассчитали троих ладино, которые работали десятниками, и поставили этих троих на их место. Мы выдали им винтовки.

— Мне помнится, вы говорили, что индейцы работают у вас добровольно.

Элиот, как видно, запасся терпением.

— Мы выдали десятникам оружие, потому что на завтра была назначена прививка. Поскольку прививка у них пока что не популярна, мы решили, что именно в этот день следует опасаться побегов. Винтовки были не заряжены. Мы просто думали, что с винтовкой в руках десятник будет чувствовать себя смелее, уверяю вас.

— Ваш расчет оказался правильным.

Я не мог скрыть легкой улыбки.

— Возможно, я ошибаюсь, — сказал Элиот, — и в таком случае извините меня, но, мне почему-то кажется, что вас, как бы это сказать… не очень трогает, что я рассказываю.

Моим первым желанием было ответить напрямик, что он угадал, но у него был такой растерянный вид, было так очевидно, что он считает меня в чем-то неблагодарным, что у меня язык не повернулся высказать ему мое мнение. Со времени нашей последней встречи Элиот словно постарел. Свет электрической лампы покрыл инеем его редкие белесые волосы, у рта собрались горькие складки. Я решил объяснить ему мою позицию в мягкой форме.

— Вы сами понимаете, я не могу откликаться на ваши неполадки с индейцами так горячо, как это делаете вы. У меня своя сфера деятельности. Сколько бы я вам ни сочувствовал, меня как должностное лицо ваши неприятности не затрагивают.

— Вот здесь вы ошибаетесь. Я надеюсь, вам понятно, куда направились эти люди. Они перешли к бандитам.

Я почувствовал, как во мне поднимается злость. Все мои предчувствия относительно Элиота оправдались полностью. Я отрицательно покачал головой.

— Не знаю, о каких бандитах идет речь.

Если люди не желают на вас работать или им опостылела жизнь у вас и они уходят прочь, это еще не значит, что они бандиты. Даже в том случае, если они, покидая вас, прихватят с собой пару-другую винтовок.

На лице Элиота мгновенно засияла улыбка. С чувством, что я проигрываю бой, я увидел, что он готов со мной согласиться.

— Ну что вы, капитан, неужели вы думаете, что я собираюсь разъяснять вам ваши обязанности или навязывать свое мнение?

Я пришел только потому, что стремлюсь к постоянному и тесному сотрудничеству с вами.

Как говорится, ум хорошо, а два лучше. Я хочу быть вам полезным.

— Я вас не понимаю. Кто с кем хочет сотрудничать?

— Мы с вами. Я говорю — сотрудничать, потому что твердо стою на почве демократии, в той мере, конечно, в какой это допускают обстоятельства. Мне приятно думать, что мы идем рука об руку, обходимся без официальных приказов. Это совершенно не в моем духе, вы же меня знаете.

Я рассмеялся.

— Ну, Элиот, вы меня рассмешили. Можно подумать, что я у вас на жалованье.

— А разве нет?

Смех замер у меня в горле. Я пытался сохранить равнодушный вид. Элиот глядел на меня пристально поверх очков. Не похоже было, чтобы он блефовал.

— Во всяком случае, я слышу об этом впервые! — Мои слова выдавали мою растерянность.

— Вы получаете двести в неделю, не так ли? Я слышал, что на днях вам повысили жалованье. Как вы полагаете, откуда берутся эти деньги? Падают с неба? Когда Бальбоа пришел к власти, в казне не было ни цента. Вернер все увез с собой. Вы слышали об этом, не правда ли?

— Не понимаю, какое все это имеет отношение к делу?

— Как вы думаете, кто финансировал государственный переворот? Бесплатно это не делается. В прессе были кое-какие намеки.

— Сколько я помню, «Юниверсал Коффи Компани» отрицала свое участие.