Иштван Декан - Пути-дороги

После долгих споров было решено, что каждая из групп будет сброшена в своем, специально выбранном для нее районе.

Группа, возглавляемая Дюлой Устой, будет сброшена в районе Унгвара-Мункача, у подножия горы Бужора. В выборе этого места далеко не последнюю роль сыграло то, что Уста долгое время работал в этих местах лесничим. За день до отлета группы в партизанскую школу прибыл прямо с фронта преемник Усты — лесничий Халавач, который всего месяц назад был в родном селе.

Его сразу же включили в группу Усты.

Группу Мартона Сёни было решено выбросить в районе Озда-Диошдьёра, в горах Бюкк.

Я очень много советовался с товарищем Ногради о месте выброски моей группы. В конце концов было решено, что она будет выброшена на севере, в районе Марамаросигета, неподалеку от села Саплонц.

Политкомиссаром нашей группы был назначен Шандор Ихас Ковач, военным заместителем, или начальником штаба группы, — советский партизан Изутинов, радистами — Фурман и Колобников, молодые парни лет двадцати. Фельдшером нашей группы стал одесский партизан Мешков, старшим подрывником — Буров, двадцатишестилетний красавец партизан, вся грудь которого была увешана орденами и медалями.

Начальник штаба группы Изутинов, серьезный и опытный партизан лет тридцати пяти, сначала был очень удивлен тем, что командиром группы назначили такого молодого человека. Мне тогда только что исполнилось двадцать четыре года, к тому же мои светлые волосы и голубые глаза делали меня еще моложе.

Мы, венгры, уже сдружились друг с другом. Теперь же нужно было сдружиться с советскими товарищами. Сначала, переселившись к нам, они чувствовали себя несколько одиноко. Из всей нашей группы по-русски, хотя и плохо, говорили только я да Ихас Ковач.

Советские товарищи сходили на рынок и, купив две бутылки водки, впятером, сидя друг против друга на железных койках, выпивали.

Начальник штаба первый стакан поднес мне. Я понимал, что это может помочь нам сблизиться. Помимо этого советские партизаны как бы любопытствовали, что за человек командир их группы и умеет ли он пить водку.

Все взгляды скрестились на мне. Я понимал, что это для меня нечто вроде экзамена, который мне во что бы то ни стало надо с честью выдержать. И я его выдержал: выпил стакан одним махом. Поблагодарив, я, как ни в чем не бывало, отправился дальше по своим делам.

Стакан пошел по кругу, и в конце концов в бутылке осталось немного. Партизаны снова налили мне. Я и на этот раз не стал отказываться, хотя никогда не считался любителем выпить, но раз нужно, — значит, нужно. Я выпил еще. Партизаны посмотрели на меня с некоторым уважением. Но тут я решил показать им, что тоже кое на что способен. Спустя минут десять я приказал группе собраться по тревоге во дворе в полном боевом снаряжении. Советские товарищи немного удивились моему решению, но приказ выполнили. Через несколько минут вся группа выстроилась во дворе. Я скомандовал: «Шагом марш!» — и приказал запевать песню. С песней мы прошли километра два. Там, на берегу крохотного озерца, в лесу, я устроил стрельбу по цели.

Каждый из партизан должен был не только опробовать свое оружие, но и пострелять и из пулемета, и из снайперской винтовки. Я сам стрелял из всех видов оружия.

Стрельба прошла успешно, и когда мы вернулись в школу, то уже были друзьями с советскими товарищами и весело улыбались друг другу.

Через несколько дней пришел приказ прибыть в Киев на центральный склад для получения положенного снаряжения.

На склад мы приехали на двух повозках. Кладовщик, держа в руках длинный список, снимал с полок разные предметы советского обмундирования. Сначала я не знал, что мы будем делать с такой кучей вещей. Я даже сказал об этом кладовщику, но он был неумолим, ответив мне, что каждую десантную группу он обязан полностью обеспечить летним и зимним обмундированием и всем прочим, что нам полагалось. Скоро наша повозка была почти доверху загружена вещами.

После этого мы попросили выдать нам венгерское обмундирование и по одному гражданскому костюму.

На складе было полно всевозможной гражданской одежды: красных свитеров, шерстяных носков, спортивных курток. В другом конце склада поблескивали банки с американскими консервами.

Хорошо, что мы приехали на двух повозках.

Нося вещи на повозки, мы старались положить на одну из них те, что были нам, по сути дела, не нужны. Наше начальство хорошо знало, что столько вещей парашютисту ни к чему. Он, если бы даже пожелал, не смог бы взять их с собой. Большинство этих вещей будет выменено на базаре. Так оно и было.

Часть вещей мы сменяли на киевском базаре на различные деликатесы, которыми хотели улучшить и без того хороший военный паек.

Тем временем в партизанскую школу прибывали небольшие группы венгров из лагерей для военнопленных. Среди них оказалось немало таких, кто не провел в лагере и недели, когда туда приехал один из руководителей венгерской политической эмиграции и сагитировал их пойти в партизанскую школу. К нам прибыло даже несколько небольших групп офицеров, которые никак не хотели верить тому, что они так быстро стали свободными людьми. Партизаны каждый вечер гуляли по всему селу, ходили в кино, на рынок и даже ездили в Киев. И только одни офицеры боялись выходить за ограду школы, все еще чувствуя себя военнопленными. Тогда однажды товарищ Ногради собрал их всех вместе и повез в Киев в театр, оставив их там одних, чтобы они побродили по городу и почувствовали себя свободными людьми.

Все три наши группы находились в состоянии постоянной боевой готовности, так как в любой момент мог поступить приказ о вылете. По распоряжению Штаба партизанского движения Украины в наше распоряжение был предоставлен двухмоторный американский транспортный самолет «Дуглас».

В тот период вовсю разворачивалось партизанское движение в Словакии, и почти каждую ночь туда на самолетах либо перебрасывались группы советских или словацких партизан, либо сбрасывались оружие и боеприпасы в расположение местных партизан. Погода последние дни выдалась нелетная, и потому некоторым группам по пять-шесть раз приходилось выезжать на аэродром, но улететь они так и не смогли. Разумеется, постоянное ожидание и беспокойство отнюдь не улучшали настроения людей.

Наше нетерпение нарастало с каждым днем, и мы буквально забросали Шандора Ногради всевозможными вопросами. Он же призывал нас к спокойствию. Правда, это время мы не теряли даром: детально изучали карту, обсуждали возможные варианты.

Было решено, что прыгать мы будем на небольшое лесистое плато размером четыре на три километра поблизости от покрытого снегами хребта Марамароша.

Начальник штаба нашей группы был опытным парашютистом-десантником. Он дал нам много полезных советов. После этого я сразу же приказал всем привязать автоматные диски ремнем или бечевкой к стволу автомата, так как в момент раскрытия парашюта они часто выпадали. Точно так же пришлось привязать и затвор.