Иштван Декан - Пути-дороги

В одно ясное осеннее воскресенье 1941 года после учебного ночного марша мы шагали по главной улице Мошонмадьяровара [1] Здесь и далее все населенные пункты даются так, как они назывались в то время. — Прим. ред. , громко распевая походную песню: «Я — солдат Миклоша Хорти, самый красивый солдат…» В поход мы отправились еще в субботу в полночь и, разумеется, с полной выкладкой. Во время марша через каждый час делались малые пятиминутные привалы. Большой привал с завтраком прямо на лугу у дороги, где нас уже ожидала походная кухня, мы сделали в пять часов утра. После завтрака отправились в казармы; на обратном пути нам нужно было обязательно пройти через весь город.

Нам было приказано быть на центральной площади Мошонмадьяровара в 9 часов 45 минут. Улицы города в этот час были заполнены прохожими, многие из которых спешили в церковь на утреннюю молитву. В это же время «случайно» по главной улице прогуливался подполковник — начальник местного гарнизона, перед которым мы и прошли торжественным маршем. О предстоящей «случайной» встрече с ним нам по секрету шепнули взводные командиры еще на подходе к городу, приказав нам так чеканить шаг, чтобы церковь закачалась. Пусть господин подполковник видит, что за бравые ребята эти саперы!

Всю обратную дорогу нас преследовали «неожиданности»: то начальник гарнизона «случайно» вышел погулять, то командир роты «случайно» подал команду «Строевым шагом, марш!». Мы по-солдатски старательно печатали шаг по уличной мостовой. Качалась ли при этом церковь, я, право, не знаю.

На площади перед церковью командир роты громогласно скомандовал: «Стой!» — соскочил с лошади и, небрежно бросив коноводу повод уздечки, посмотрел поверх голов любопытных прохожих с таким видом, будто только что вернулся из победного боя. Над городом несся колокольный перезвон, верующие валом валили в церковь, а мы с нетерпением ждали конца церемонии, чтобы отправиться в казармы, где можно будет сбросить с себя тяжелое снаряжение и наконец размять натруженные ноги.

— Рота, смирно! — рявкнул командир.

— Ну наконец-то! — вздохнули мы.

— Шапки долой! В церковь! Идти не в ногу, шагом марш!

Если от нашего строевого шага церковь и не дрогнула, то от наших проклятий, единодушно выдохнутых шепотом всей ротой, она наверняка, покачнулась.

В понедельник роту неожиданно построили на плацу. Вскоре перед строем со списком в руках появился дежурный старшина. Вызванным по списку было приказано выйти из строя. Пятым среди них оказался я.

— Рядовой Иштван Декан!

— Я!

— Вы санитар?

— Так точно!

— Выйти из строя!

В нашей роте был еще один Декан, мой однофамилец, с которым меня довольно часто путали. Но того звали Яношем. Санитарную же подготовку в роте прошел только я, правда всего в течение нескольких месяцев, в сомбатхейском военном госпитале.

Вызванных из строя насчитывалось уже шестьдесят человек. Все мы с нетерпением ждали, что же будет с нами дальше. Построив команду, дежурный медленно прошелся вдоль строя. При этом он так внимательно осматривал каждого из нас, будто видел впервые, между тем все мы были уже «старичками», так как служили по второму году. Еще раз окинув строй острым взглядом, он сказал:

— Вы направляетесь в маршевую роту! Скоро получите приказ. Вопросы есть?

У одного сапера вопрос был.

— Господин старшина, разрешите спросить? Куда нас отправят?

— Куда? В Москву! Ясно?!

— Так точно!

— Тогда р-разой-дись!

Маршевая саперная рота, в которую мы попали, формировалась в поселке Херень, неподалеку от города Сомбатхей. Она получила номер 35 и была включена в 35-й пехотный полк. Свой лагерь мы разбили в заброшенной господской усадьбе. В район Хереня из казармы нас сопровождал старый служака, участник первой мировой войны старшина Деметер. Нас, рядовых солдат, было шестьдесят человек, остальной штат был заполнен за счет мобилизаций запасников, которые получили предписание явиться прямо в Херень.

Большинство из них жили в Задунайском крае, в области Ваш. Командир взвода и командир роты тоже были взяты из запаса, поэтому нам они были незнакомы.

Через два месяца после нашего приезда в Херень в нашу роту прибыло пополнение в количестве 60 румын, взятых в Трансильвании, присоединенной к Венгрии в 1940 году. И как нарочно, ни один из них не знал ни слова по-венгерски. Нам было непонятно, о чем думает командование. Ведь перед нами, саперами, стояли очень сложные задачи: возведение противопехотных и противотанковых заграждений, строительство легких мостов, обеспечение пехоты катерами, лодками и другими переправочными средствами на случай форсирования водных преград. Все это требовало серьезной подготовки, по крайней мере, солдаты одного отделения должны были хотя бы понимать друг друга. Но у нас даже мобилизованные из запаса, которые ушли из армии всего три-четыре года назад, не знали устройства и принципа действия принятых в последние годы на вооружение различных типов мин, запалов, подрывных зарядов.

Однако эти мысли беспокоили, очевидно, только нас, солдат, но отнюдь не нашего ротного командира.

Во время ежедневных двухчасовых занятий, которые проводились в дообеденное время, мы отрабатывали ружейные приемы, строевой шаг и отдание чести. В маршевой роте я по-прежнему числился санитаром. Нас было двое, поскольку носилки с раненым один человек не смог бы нести. Мой коллега из города Сомбатхея, тоже из числа запасников, был лет на десять старше меня. Нам выдали медикаменты, соответствующее медицинское снаряжение: лекарства, перевязочные материалы, шины для фиксации конечностей при переломах и одни разборные носилки. Поскольку мы тренировались в перевязке и эвакуации раненых, то от строевой подготовки нас освободили.

Шло время, и мы все чаще спрашивали себя, что же будем делать на фронте. Дело в том, что наши офицеры постоянно твердили нам, что венгерские части направляют на фронт для выполнения исключительно комендантских задач. Правда, до нас доходили слухи, что на оккупированной советской территории встречаются-де и русские партизаны, которые, случалось иногда, стреляют в противника. Но нам, холостым, молодым парням, весь будущий поход представлялся в виде простой увеселительной прогулки. Там, думали мы, время пойдет быстрее и не так скучно, как здесь, в казармах. Тем более что, как утверждали офицеры, через три, самое большее — четыре месяца нас сменят другие части, чтобы получить возможность принять участие в этой романтической прогулке, а мы же возвратимся домой.