Борис Гусев - Имя на камне

Тогда же Трофим Степанович и Екатерина Уваровна поехали в Западную Белоруссию, которая была уже освобождена от захватчиков. Могила Клары и Гнедаша находилась в лесу, близ города Слонима. По разрешению городских властей родители произвели перезахоронение тела дочери и того, с кем погибла она. Им предложили и место для захоронения героев — на центральной площади Слонима. Ныне у могилы — Вечный огонь. Каждый год в День Победы Екатерина Уваровна устраивает скромный прием — в память о Кларе. Приходят немногие друзья молодости Екатерины Уваровны, соседи, помнившие Клару еще маленькой девочкой…

В конце шестидесятых — начале семидесятых годов в квартире на Ново-Басманной еще жили люди, знавшие Клару. Они с особым участием относились к ее матери. Но к началу восьмидесятых годов состав жильцов коммунальной квартиры сменился: кто-то умер, кто-то получил отдельное жилье и выехал. Появился народ самый разный, в том числе прописанные по лимиту. Один из жильцов завел у себя в комнате нечто вроде притона. Начались пьянки. В квартире появилась двадцатилетняя гражданка Чудаева, хамившая всем напропалую. Прежняя атмосфера квартиры с добрыми традициями взаимной помощи и уважения рушилась. Из передней неслась брань. «Хоть из комнаты не выходи… — говорила Екатерина Уваровна, — никогда не думала, что доживу до такого…»

Дожила… Однажды я застал ее в слезах: девица очередной раз нахамила Екатерине Уваровне и пригрозила: «Ты меня еще попомнишь!»

Отчего же исполком Бауманского районного Совета народных депутатов г. Москвы, точнее, его управление по учету и распределению жилья так формально заселяет эту квартиру, не думая о матери погибшей героини?

«Никто не забыт, и ничто не забыто» — это ведь не только слова. Но и дела. И участие…

Больше десятка лет прошло после публикации в «Известиях», а Екатерине Уваровне до сих пор идут письма со всей страны, особенно с Украины и Белоруссии. В зимние каникулы и летом к ней приезжают пионеры из Киева и Чернигова, Слонима и Остера, из села Салогубовки Сумской области, где родился Герой Советского Союза К. Гнедаш и где сейчас находятся школа и музей его имени. Екатерине Уваровне не всегда даже ловко принимать гостей в чересчур уж «шумной» квартире.

Могла ли помыслить семнадцатилетняя Клара, надевая военную шинель, что фотография ее в этой самой шинели будет висеть в музеях Чернигова, Остра и Слонима, что именем ее, Клары Давидюк, и ее командира Гнедаша будут названы улицы в этих городах и сотни пионерских дружин в школах страны, что спустя много-много лет в дом, где она жила, придут люди с кинокамерами и будут снимать двор и коридоры ее квартиры только потому, что здесь жила она, Клара, что выйдет документальный фильм о ней и будет написана книга, что комсомольцы Московского комбината имени Щербакова примут решение отработать сверхурочно 10 тысяч часов, чтобы собрать средства на увековечение ее, Клары, памяти.

Не могла она представить себе этого, как наверняка и того, что мама ее будет страдать от обид грубых людей, вопрошая: «За таких ли погибла моя Кларочка?»

Не за таких, это ясно. Меня другое беспокоит. Возьмем тот же благородный порыв комсомольцев Щербаковского комбината. Хорошее задумали дело, отработали сверхурочно, и что же в конце концов вышло? Я, признаться, долгое время думал, что деньги израсходованы на какое-то доброе дело… Но время шло, Екатерина Уваровна молчала. И тогда я решил позвонить в комитет комсомола комбината. Нынешний секретарь Ольга Тарасова ничего о том почине не знает.

— У вас есть желание разобраться? — спрашиваю.

— Я могу узнать у нашей бухгалтерии.

Звоню через несколько дней.

— Я интересовалась. В бухгалтерии ничего не отражено и денег никаких нет.

— Кто до вас был в комитете?

— Королева здесь долго работала… Она сейчас в райкоме.

Звоню в Куйбышевский райком партии, Королевой. Напоминаю о читательской конференции, прошедшей на комбинате в 1971 году, о решении комсомольцев.

— Как же! Я все помню. Что вы?! Мы выполнили свое слово, отработали тогда же на Куйбышевской овощной базе субботники, воскресники… Много работали.

— А что с заработанными вами деньгами?..

— Видите ли, директор овощной базы Воробьев тогда сказал нам: «Дайте номер вашего счета, и я переведу вам столько, сколько нужно». Но тогда у комитета комсомола не было своего счета…

— Что ж, деньги так и остались на базе?

— Наверное… Мы не получали ничего. Это точно.

Грустно все это слышать. Есть ведь дела, которые просто невозможно не доводить до конца.

…Горит свет «в окне на Малой Бронной, в окне на Моховой». И на Ново-Басманной — в одной из комнат пятой квартиры двенадцатого дома. Таких людей, как ее хозяйка, осталось немного. Они, как правило, никого и ничего уже не ждут. Но это наш долг, наша обязанность — окружить их заботой, причем навсегда, а не от случая к случаю. Не только ради них, но и ради того, чтобы принцип «никто не забыт, и ничто не забыто» действительно оставался частью нашего сознания, чтобы новые поколения — соучаствуя — воочию убеждались, что принесенные во имя великого дела жертвы не забываются.

Это касается вообще любого благородного поступка, будь то на ратном поле или в труде. Между тем порой срабатывает принцип некоего «усреднения» в оценке того, что совершают люди: мол, не надо выделяться и выделять — все равны. Не все равны! Точнее, все равны в правах, ко обязанности выполняют по-разному. Вот почему, мне кажется, и те девушки Щербаковского комбината, которые несколько месяцев безвозмездно работали субботы и воскресенья для увековечения памяти Клары, чувствуют себя обманутыми. Но бывает и хуже: на подвиг пытаются бросить тень.

В июле 1941 года ровесница Клары Давидюк Валя Олешко уехала из алтайского города Алейска добровольцем на фронт. В 1943 году ее мать, Галина Семеновна, получила извещение о том, что дочь пропала без вести…

Кончилась война. Оставшиеся в живых фронтовики из Алейска вернулись домой. Валя не вернулась. И вот вскоре о ней пошли странные слухи, будто она перешла на сторону немцев и бежала за границу.

Тридцать с лишним лет терзалась мать, писала запросы в архивы, но ответ был один: пропала без вести. Тем временем в городке муссировалась уже новая версия, будто Валя жива-здорова и где-то скрывается под чужим именем.

Тем временем упорный поиск следов Вали вели чекисты. Они-то и установили: не пропала Валя без вести, не сбежала за границу, а была расстреляна фашистами 5 марта 1943 года под Ленинградом за отчаянно дерзкую попытку захватить в плен начальника армейского отделения абвера (об этом подробно писали «Известия» в августе 1974 года).

Девять лет спустя, 10 мая 1983 года, в газете «Правда» было опубликовано сообщение: