Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1930 № 10-11

«В САСШ 8 миллионов безработных.

Рабочие вместо страхования от безработицы избиваются полицией, на помощь которой пришла комиссия Фиша, подготовляющая новые законы для преследования и высылки революционных рабочих. Вы желаете поставить вне закона компартию и другие революционные пролетарские организации за то, что они указывают рабочим путь борьбы против безработицы, за социальное страхование, против. сокращения зарплаты и против империалистической войны, которую капиталисты лихорадочно подготовляют. Ваша деятельность является частью всеобщей капиталистической атаки против рабочего класса. В работах вашей комиссии участвуют единым фронтом все враги рабочего класса, начиная от агентов папы римского, вице-председателя американской федерации труда Метью-Уолла и кончая русскими монархистами. Почему вы так взбешены существованием СССР? Потому, что эта страна является живым примером, показывающим рабочим всего мира, что капитализм является преступной, идиотской системой, в которой нет никакой необходимости. В СССР продукция в этом году возросла на 30 %, в то время как в САСШ она уменьшилась на 20 %. В СССР безработица сократилась на 40 %, а в САСШ она увеличилась на 200 %. Крестьяне СССР быстро переходят к крупным обобществленным и машинизированным коллективным хозяйствам, освобождаясь тем самым от вековой нищеты. В это же время миллионы фермеров САСШ разоряются в результате аграрного кризиса. Вы боитесь не московских заговоров, которых не существует, а лишь самого факта существования советской власти, ибо это воодушевляет рабочих всех стран».

Прокурор склонил голову на руку (поза, запечатленная миллионами фотографий) и задумался.

Двенадцать лет назад разорился его отец. Биржевой игрок и спекулянт Джушуа Тэттль в большом количестве скупил русские царские займы и займы правительства Керенского. Октябрьская революция аннулировала их. Чарльз в то время безалаберно относился к занятиям в колледже, (проча для себя будущность беззаботного рантье. Но застрелился отец, и Чарльзу пришлось серьезно взяться за образование. Он кончил университет и пошел по судебной части. Будучи тщеславным, он вскоре усвоил все те приемы, которыми достигается слава в Америке. Его выступления в суде собирали тысячи зрителей. Именно зрителей. Потому что Чарльз Тэттль, молодой прокурор, бесподобно играл, не прокурорствовал, а играл. Его фотографии расходились в миллионах тиража. Истеричные мисс аплодировали ему как знаменитому тенору. Он об’явил себя беспощадным врагам коммунистов, ярым антисоветским деятелем. Аннулированные русские займы заложили для этого прочный фундамент.

Вчера «справедливый, как Немезида» (так о нем писали в репортерских отчетах) прокурор совещался с Уоленом, Джамгаровым и Язвой. Совещание было вызвано неожиданной неприятностью: Фиш принужден был официально признать несостоятельность фальшивок Уолена. Но Уолен не унывал и предложил новую комбинацию. Провокаторы Крейц и Шафран должны были быть арестованы как контрабандисты, провозящие в Америку швейцарские часовые механизмы. Предполагалось их сделать агентами Амторга. Уолен торжественно выложил на стол новые шедевры — ленту с белым значком и удостоверение на английском языке со следующим текстом: «Пред’явитель этого значка является заслуживающим доверия слугой Советов, которому можно поручить любое дело. Секретариат».

Джамгаров и Язва, бывшие русские офицеры бывшей царской армии, потупили глаза. Они следовали правилу, что талантливые авторы должны быть скромными.

«Справедливый, как Немезида», прокурор Соединенных Штатов дал согласие на участие, в этой авантюре.

Кажется, что это дедективный фильм, вымысел, бред. Но это — жизнь!

Ньюйоркский корреспондент «Дейли Телеграф» порадовал читателей сенсационным сообщением:

«Альфонс Капонэ, известный под прозвищами «Рубчатый» и «Император бандитов» — глава могущее шейной чикагской шайки — и Джордж Моран, прозванный «Сумасшедшим», — глава другой чикагской шайки — подписали мирный договор и соглашение о сокращении вооружений. Контрабандисты спиртных напитков, налетчики и шантажисты, столкновения которых разрешались нередко пулеметными перестрелками, они наконец поделили Чикаго на сферы влияния: западная часть и деловой район предоставляются Капонэ, северная часть — Морану. Каждая из договаривающихся сторон обязалась сохранить лишь минимальное количество вооружений для самообороны».

Далее корреспондент приводил цифры миллионных доходов двух бандитских шаек и трагически вопрошал: «Когда же их существованию будет положен конец??

Газеты и жизнь переплетаются в тесных об’ятиях. Газеты — миллионы страниц фолиантов истории…

Эта корреспонденция была чрезвычайно интересной для читателей «Дейли Телеграф», но двое бандитов — капонист и моранист — не подчинились мирному договору, официально приведенному в прессе. Будучи в Нью-Йорке «по делам», бандиты встретились ночью в Бруклине, где и свели счеты старинной вражды. Бандита из шайки Морана застрелил бандит из шайки Капонэ. Он расстрелял в противника всю обойму автоматического револьвера и бежал, бросив оружие при неожиданном появлении Джима Херфа (битва происходила возле его дома) и следящего за ним Карригана.

Херф возвращался с партийного собрания с неотступной своей тенью. Карриган арестовал Херфа и заявил, что был свидетелем убийства и ограбления Херфом неизвестного гражданина.

Дело это в срочном порядке пошло в суд. Прокурором назначен был Чарльз Тэттль.

Кажется, что это репортерская утка, дедективная фильма, вымысел, бред. Но это — жизнь!

Гремит буря века. Бешено вертится центрофуга событий, отсеивая в свистящем вихре своем большие и малые дела людей.

Случилось так — центр тяжести огромной политической борьбы был перенесен на одного человека. Джим Херф должен был расплачиваться за промышленный кризис, за безработицу, за бесконечные забастовки. Джим Херф должен был быть казнен.

Фашистские газеты расклевывали его, еще живого, по кусочкам. Компартия и профсоюзные организации вели неутомимую борьбу за его освобождение. Но судьба Херфа была решена еще до суда.

Процесс собрал огромное количество публики. Впрочем, на процессе была не только публика. Были рабочие.

Публика аплодировала беспощадному прокурору Чарльзу Тэттлю. Рабочие свистали. Судья звонил в колокольчик, грозил очистить зал от публики, вернее — от рабочих, беспрестанно лишал слога молодого адвоката-коммуниста Роджера Рэн, Томас Кариган выступил на процессе свидетелем. Он спокойно и подробно рассказал о том, как Джим Херф хладнокровно расстрелял всю обойму и ограбил убитого. По его словам, выходило так, что он случайно проходил мимо и не успел предотвратить убийства. То, что Карриган — бывший полицейский агент, на суде упомянуто не было. И за то, что он задержал Херфа, угрожая ему револьвером, за незаконное ношение оружия, несмотря на свой «героический» поступок, Карриган был приговорен к шести месяцам лишения свободы.