Руал Амундсен - Всемирный следопыт, 1928 № 08

Это был тоже байкальский способ на такой трудный случай. Степан вытащил из саней доски, разложил их, как мост, на льду, на них поставил лошадь. В таком положении надо было ждать вечера, пока станет подмерзать.

Великолепен был апрельский день. Высоко сияло солнце. В безоблачном небе летели, приветствуя весну, птицы, возвращавшиеся из зимовки в Монголии и Китае. Нерполовы лежали на льду в тоскливом ожидании. Нескончаемо тянулся день. Хрупкий ледяной покров, державший охотников над пучиной Байкала, с каждой минутой таял у них на глазах.

Настал тихий вечер. На фоне зари вырезалась узорчатая цепь гор. Золотом, багрянцем, розовыми, фиолетовыми и зелеными тонами — неописуемым великолепием красок расцветилось небо. Феерическая красота заката обещала и на завтра гибельную для них ясную ветреную погоду.

Ночью они поехали, в пути все время приходилось помогать коню.

Утром опять распрягли Сивку и в отчаянии легли на лед. Каждый час могла налететь сарма [38] Сарма — чрезвычайно сильный северо-западный ветер. ) и очистить море. Поэтому по утрам Степан первым делом глядел с опаской на далекие хребты, не «закиселило» ли где вершины, нет ли на них облаков, что было верным признаком наступления «горной» погоды.

На третий день, когда, по их расчетам, им оставалось до берега уже километров пять-десять, неожиданно— дело было к ночи — потянуло ветерком. Старик попробовал носом ветер и нехорошо выругался.

Скоро Кузьма понял, в чем дело. Не прошло и часа, как звезды скрылись, и посыпался снег, мокрый и мягкий. Он падал и таял. Ночью— дороге конец.

С отчаянием погнали они лошадь. Но сани двигались медленно. Прошла уже добрая половина ночи, а они не сделали и пяти километров.

Неожиданно из тьмы донесся жалобный вой собаки, Степан пошел узнать, что случилось.

— Ну, чего ты? — долетел вдруг до Кузьмы его голос, но такой испуганный, что Кузьма понял, что случилось нечто страшное, и кинулся к Степану.

Жучок и старик стояли неподвижно. Дорогу им пересекла громадная трещина, не менее полутора сажен шириной. Начало и конец ее терялись во тьме. Такие трещины тянутся иногда на Байкале на многие версты.

— Доведется заводить льдины…

Раздумывать было некогда. С лихорадочной торопливостью принялись они за работу. Топорами откалывали от края лед и устанавливали льдины в трещину.

Нескоро и с большим трудом был налажен опасный мост. Лед был мягок и разваливался. Когда начали переходить, сразу поняли, что лошадь и сани им не перетащить.

— Вот он, фарт-то! — хриплым криком вырвалось у Кузьмы. — Все — Байкалу! И коня в придачу…

Люди и собака перешли. Сивка вдруг заржала — так, что у Степана сердце перевернулось. Он махнул рукой и стал перетаскивать лошадь. К общей радости, это удалось. Но с последним ее движением мост весь разъехался.

Проваливаясь в рыхлом льду, нерполовы двинулись вперед. Едва можно было итти. В этом месте дорога была еще хуже. Лед превращался под ногами в мокрую кашу. Прошел час, другой. Часы казались вечностью. Лошадь, сильно отставшая, плелась где-то сзади. Каждый думал теперь только о себе.

Наконец, начало светать. Новый день принес охотникам ужасную неожиданность: перед ними, нисколько хватал глаз, простиралась широкая трещина. Они оказались пленниками моря…

Где она начиналась и где кончалась— трудно было сказать. Тем не менее, промышленники двинулись в обход. С появлением солнца лед сразу ослабел, и нерполовы начали глубоко проваливаться. Больше тратили времени на барахтанье, чем двигались. Убедившись, что итти стало невозможно, — поползли.

Это было на четвертый день. Снова тихо и радостно горел весенний закат. Над морем с веселыми криками летали птицы…

На льду, далеко в стороне от трещины, лежали два полутрупа. Охотники не могли даже ползти. Безжизненный взгляд их был прикован к чуть видному краю льдины…

Утром настало то, чего боялся Степан. Глянул он на хребты — и холодок пробежал по телу…

Вершины гор «закиселило»: они утонули в густом тумане. Скоро все кругом затянуло мглой. Красный шар солнца светил сквозь нее жутко и зловеще. Степан знал, что скоро падет ветер с гор, и тогда — конец.

— Отгуляли, видно… — прохрипел он, повернув голову к Кузьме.

Но тот не отозвался. От истощения, отчаяния, полузамерзший, он был без сознания, а, может быть, мертв. Жутко стало Степану…

Сколько времени пролежал старик в ожидании смерти, он не мог бы сказать.

Вдруг из зловещей мглы высунулась морда Сивки, и Степана сразу как-то оживил крепкий запах лошадиного пота. В порыве чувств он похлопал лошадь, и Сивка ответила ласковым ржанием.

Все не одному помирать… И заметил он в эту минуту, что мгла словно поредела. Вдруг увидел он нечто неожиданное, несуразное. Будто близко скалы, а за ними избы видать. Совсем близко, рукой подать…

От испуга, что ему «блазнит», замутилось у Степана в голове…

Очухался. Опять! Видать сквозь поредевший туман — деревня, да и только! И совсем близехонько. Только нет сил подойти, рассмотреть. Диво-дивное! Осередь моря он лежит — помнит это… И вдруг — берег, дома… Что такое?..

И снова все замутилось в голове…

Что-то горячее, обжигая рот и внутренности, окончательно вернуло нерповщику сознание.

Кто-то поднял его. Он услышал над собой голоса, открыл глаза и увидел мужиков. Его несли в лодку.

Потом заметил, как снимали со льда Кузьму, Жучку и Сивку.

И вдруг Степану стало ясно, почему среди Байкала — деревня и мужики…

Верно, пока они с Кузьмой лежали, незаметно для них море вскрылось.

Льдину, на которой они находились, ветром прибило к берегу. Скалы берега он и видел тогда. Однако в охватившей его горячей радости было что-то горькое. И понял почему: Кузьма не дождался, умер…

Старик угадал, но не все.

Через полчаса спасенных нерполовов, — Кузьма оказался живехонек, только сознание потерял, — отогревали и поили в натопленной избе.

Когда охотники совсем пришли в себя, им сообщили, что вблизи от деревни переняли со льдины брошенные ими сани с нерпой.

Еще шатаясь на слабых ногах, пьяные от водки и радости, нерповщики вышли на берег взглянуть. Но, едва распахнули дверь, они прежде всего увидели море. На Байкале — ни льдинки. Громадный залив шумел свободной волной.

В груди нерповщиков неожиданно что-то горячо забилось. Забыли и про спасенный груз. С блаженной улыбкой Степан окинул водный простор и слабым голосом ласково выругался.