Коллектив авторов - Журнал Борьба Миров № 3 1924

С трудом вышли…

Не рассчитав качки, Шахов чуть не вылетел за борт.

…Кричит Стюард.

Его схватил Седых.

— Без морских ног нельзя, — смеется толстомордый Стюард.

Ничего не поняли красноармейцы. Черт знает, как эти черти на ногах держатся, — промелькнуло в мозгу у Шахова.

Вошли в каюту. Капитан сидел за столом. У камина — тот длинный, косой, которого зовут Бобби, пошевеливает огонь. Капитан налил здоровенный стакан. Протянул его Седых. — Отказался. Не до того.

— Карр-а-шшо… Scotch whisky, — уговаривал капитан.

Не соглашались.

— Что он говорит… Упоминает «Sowiet Russia».

— Улещает, — подумал Седых.

Шкипер обратился к тому, которого зовут Бобби. Длинный заговорил по-русски. Чисто говорит. Обалдели красноармейцы. Долго говорил Бобби. Убеждая бросить армию. Сулил хорошие места. Предлагал остаться у них. Все-равно, советская власть долго не выдержит. Он хорошо это знает.

Не выдержал Шахов, крикнул:

— Брось трепаться!

— Сука, ты, вот что, — бросил Седых.

— В чем дело? — спросил шкипер. — Митинг?..

Длинный ему перевел.

— Дурачье… — буркнул шкипер.

— Ты ему скажи, — настаивал Седых, — любой красноармеец, сознательный, я не говорю про шкурников, таких как ты, ни за что не согласится быть батраком у буржуазии.

Длинный перевел.

— Бобби, гони к черту эту большевистскую заразу. Видеть не могу эту красную сволочь.

— Ну, т. Шахов, и вляпались мы с тобой в переплет. Да, главное никак не уйти, кругом вода, — ответил Седых.

— Черт его знает, когда пристанут к берегу. Ишь, как болтает. Тошнит, мутит, душу выворачивает, ни есть, ни спать, не могу понять, — я блюю прошлогодним борщом, а они лопают на полный ход, — жаловался Шахов. — Слышишь, как воют.

Ветер чуть спал. Не желая терять ход, шкипер приказал прибавить парусов. Выбирали фалы.

НОМ небольшой порт на Аляске. Красноармейцев свезли на берег. Много народу пришло смотреть на большевиков. Потом допросили. Выпытывали: устойчива ли советская власть. Доказывали, что в России жить трудно. Что из нее все хорошее бежит. Старались вызвать возмущение. Предлагали остаться в Америке. Судья Вильямс доказывал:

— Сейчас 1923 г. — Через год, вы будете богатыми людьми… Сулил золотые горы.

С достоинством держали себя ребята. Решительный отпор дали американским властям. Настойчиво требуют отправить обратно в Анадырь.

— Упрямые красные ослы, — ворчит судья. Обратился через длинного Бобби: — скажите этим молодцам, что ничего хорошего их в России не ожидает. Они заснули или были пьяны — это все равно. Позволили шкуне «Эскум» уйти, тревогу не подняли. Разговор с ними будет короток — ГПУ не дремлет. Расстреляют, как собак.

Выслушали, пока говорил длинный. Шахов сказал:

— Я и мой товарищ, Седых, заявляем: мы признаем только нашу советскую власть. Она одна может делать с нами, что ей угодно; ты, гражданин, ему передай. Пусть он за нас не беспокоится.

— Советская власть никого зря не расстреливает. Там разберутся. Поумней его с тобой сидят. Пусть запишет это все в протокол, — настаивал Седых.

— Вы свободны — сказал судья. — Ему надоело биться с упрямыми большевиками. Когда вышли на улицу, Седых улыбнулся и сказал:

— Ишь запугивают, черти…

ВЛАСТИ решили подойти с другого конца. Допросами их больше не мучили. Посадили в автомобиль, свезли в лучшую гостиницу. Вымыли. Накормили. Повезли к портному. К сапожнику. Заказали по комплекту платья, белья, обуви. На психологию действуют власти. Хотят сыграть на корыстолюбии. Повезли на золотые прииски. Предлагают работать. Соблазняют золотом. Ha днях появилось в газетах объявление:

«Предлагается двум солдатам Красной армии хорошее место. Роскошная квартира. Вкусный и здоровый стол. Прекрасное жалование. Для переговоров являться к „Джошуа Смит К°“», и много других в таком духе.

— Это ихний ЮЗ, все орудует, — смеялся Седых.

— К черту ЮЗА. — Даешь СССР, — вторит Шахов.

РОВНО месяц, как живут Седых и Шахов в Номе. Ходят всюду. Присматриваются. Выучили десяток-другой слов. Видят, что не сладко живется рабочим в хваленой свободной Америке.

Выжиматели пота не дремлют. Как что: штраф, сокращение. Или марают книжку. Познакомились в клубе с Билем. Биль — рабочий-слесарь. Служит на водопроводной станции. Как могли, разговорились. Больше при помощи рук. Много небылиц наслышался Билль от русских эмигрантов, что бежали из России. В особенности про Ленина. Как умел разъяснил Седых Биллю.

— Все это брехня. Ты им не верь. Зря треплются, со злости.

Кучка рабочих собралась вокруг. Внимательно прислушиваются. Стараются понять.

— У нас, что русский, что американец — оль-де-сэм.

— Все равно рабочий-пролетариат…

— Буржуа не добра — пролэтэрс — иэс, добра, — вставил какой-то молодой краснощекий парень.

— Ленин — каррашо… — добавил другой.

— Интернационал Вери-гуд, — сказал Седых.

— О yes, quite well, — вставил третий, широкоплечий рыжий парень. — Bolshevics — добра. — Старался объяснить Седых. — Ку-Клус-Клан — но добра. Понимай? Но добра.

— Еще бы не понимай — понимаю. Мы про этих чертей слышали. — Дрянной народ. — Одно слово. — Хвашисты.

— О, иэс, — соглашается Билль.

Пара зорких глаз внимательно следит за Седых. Ловкий парень. Вылощен, как воротник, выглаженный китайцем. Кивком подозвал двух других.

— Смотреть в оба. Это настоящая советская птица. Тонкая бестия. Пусть черти заберут мою душу, если ошибаюсь.

Всюду лазит за армейцами накрахмаленный молодой человек, в желтых гетрах.

Вот и сейчас. Власти направили их сегодня обедать в новую столовую. В дверях саженные ярко размалеванные плакаты. На них надпись: «Наше жаркое никогда не лаяло». Было холодно. Ветер играл словно на шарманке в проводах. Седых приоткрыл двери. Пахнуло аппетитным ароматом яичницы с ветчиной. Вошли. Китаец усиленно рекомендовал пирог с куриной печенкой. Бифштекс. Ростбиф. Свинка с картофелем. Яичница с ветчиной.

— Ну, что ж, — сказал Седых, — завезли, пусть кормят. Давай, товарищ Косоглазый порцию бифштекса.

— Вам прожаренный? — спросил китаец.

— Все равно, лишь бы побольше.

— А мне свиную и выпустите полдюжины яиц на сковородку.

— Вам приказано еще отпустить по литру пива.

— Ну, как? — спросил Шахов.

— Не смеем отказаться, — смеясь, бросил Седых.

Кормят и поят американцы, точно на убой. Сбивают остаться. А все же тоскуют ребята по России. Рвутся домой. Надоели хуже горькой редьки властям. Убедились американцы. Махнули рукой. Преданные ребята. Крепкие.

— Черт с ними, — решил судья, — пусть уезжают в свою вонючую СССР.

В НАЧАЛЕ сентября в Анадырский порт вошла американская шхуна «Блюси». Судно принадлежит «Олаф Свенсон и К°». На палубе двое пассажиров. Это Шахов и Седых.