Томас Майн Рид - Библиотека мировой литературы для детей, т. 39

— Да.

— Вы так откровенны, мисс Пойндекстер, что, вероятно, не откажетесь сообщить суду, кто это был.

— Конечно.

— Не назовете ли вы его имя?

— Их было двое. Один был мой брат.

— Но до прихода брата был кто-нибудь с вами в саду?

— Да.

— Мы хотели бы услышать его имя. Надеюсь, вы не откажете нам его назвать.

— Мне нечего скрывать — это был мистер Морис Джеральд.

Этот ответ вызывает в толпе не только удивление, но и презрение и даже негодование.

Только на одного человека эти слова производят совсем другое впечатление — на обвиняемого: у него теперь более торжествующий вид, чем у его обвинителей.

— Разрешите вас спросить: была ли эта встреча случайна или же заранее условлена?

— Она была условлена.

— Мне придется задать вам нескромный вопрос — простите меня, мисс Пойндекстер, это мой долг. Каков был характер или, лучше сказать, какова была цель вашей встречи?

Свидетельница колеблется, но лишь мгновение. Выпрямившись и бросив на толпу спокойный взгляд, она отвечает:

— Характер или цель — это, в конце концов, одно и то же. Я не собираюсь ничего скрывать. Я вышла в сад, чтобы встретиться с человеком, которого любила и люблю до сих пор, несмотря на то что он стоит здесь перед вами, обвиняемый в преступлении. Теперь, сэр, я надеюсь, вы удовлетворены?

— Нет, это еще не все, — продолжает допрос прокурор, не обращая внимания на ропот в толпе. — Мне надо задать вам еще один вопрос, мисс Пойндекстер… Я несколько отступаю от установленного порядка, зато мы выиграем время; мне кажется, что никто не будет возражать против этого… Вы слышали, что говорил свидетель, опрошенный до вас? Правда ли, что ваш брат и обвиняемый расстались враждебно?

— Правда.

Этот вопрос взволновал толпу — она негодует. Ответ подтверждает показания Колхауна, Побуждения к убийству ясны. Зрители не ждут объяснения, которые собирается дать свидетельница. Слышатся возгласы: «Повесить! Повесить его тут же на месте!»

— Соблюдайте порядок! — кричит судья, вынимая изо рта сигару и бросая повелительный взгляд на толпу.

— Когда мой брат поехал за ним, он уже не сердился. Он простил мистера Джеральда, — продолжала Луиза Пойндекстер, не дожидаясь вопросов, — Он хотел догнать его, чтобы извиниться…

— Я должен кое-что добавить, — вмешивается Колхаун, нарушая установленный порядок. — Они поссорились после. Я слышал их, стоя на асотее.

— Мистер Колхаун, — строго останавливает его судья, — если прокурор найдет нужным, он снова вызовет вас, а пока будьте, добры не мешать.

Еще несколько дополнительных вопросов — и судья отпускает Луизу Пойндекстер.

Она возвращается к своей карете; тяжелый гнет лежит на ее сердце. Девушка поняла, что, рассказав правду, она только повредила тому, кому хотела помочь; проходя сквозь толпу, ока чувствует на себе презрительные взгляды.

Поклонники оскорблены ее выбором; ханжи шокированы откровенным признанием о свидании в саду; не обошлось и без зависти к «счастливчику», которого она так смело защищала.

Колхауна вызывают еще раз, новыми ложными показаниями он еще больше разжигает ненависть к обвиняемому. Все его показания — ложь, но выглядят они правдоподобно.

Снова взрыв негодования Снова раздается крик: «Повесить!» — еще настойчивее, с еще большей злобой.

Теперь, однако, крики сопровождаются действием. Мужчины снимают куртки, подбрасывают в воздух шляпы.

Женщины в фургонах и даже те, кто сидят в каретах, разделяют бешеную злобу против обвиняемого — все, за исключением одной, скрытой занавесками кареты.

Она тоже негодует, но по другой причине. И если она дрожит сейчас, то не от страха, а от горькой мысли, что сама же способствовала этому возмущению толпы. В эти тяжелые минуты Луиза вспоминает слова Колхауна, что ее собственные показания докажут, что Морис Джеральд — убийца.

Шум все нарастает. И там и сям раздаются выкрики — новые обвинения по адресу мустангера; их цель — разжечь страсти толпы; шум переходит в рев.

Положение судьи Робертса становится шатким. Беззаконие Линча в любую минуту может занять его место.

И тогда? Тогда с судебным разбирательством будет покончено; а так как приговор уже ясен, то останется только привести его в исполнение. В руках опытных палачей это займет немного времени. Несколько минут — и Мориса-мустангера повесят на ветке дуба, которая простирается над его головой.

Так думают почти все присутствующие в ожидании сигнала к началу самосуда.

Но, к счастью для обвиняемого, среди собравшихся есть люди, настроенные иначе.

Группа военных оживленно совещается. Это офицеры форта во главе с командиром. Через несколько минут они выносят свое решение. По распоряжению майора трубит рожок.

И почти в тот же момент эскадрон из сорока драгун и такого же количества конных стрелков показывается из-за частокола. Молча, словно действуя инстинктивно, они вытягиваются гуськом и с трех сторон цепью окружают членов суда.

Толпа затихает, ошеломленная неожиданностью. Толпа не только замолкла — она стала покорной: все прекрасно понимают значение предосторожности, заранее принятой майором.

Ясно, что о суде Линча теперь нечего и думать и что закон снова вступает в свои права.

Теперь уже никто не мешает судье Робертсу снова вернуться к исполнению своих обязанностей, от которых его так грубо оторвали.

— Граждане! — с упреком кричит он толпе. — Нужно подчиняться требованиям закона. Техас не составляет исключения по сравнению с другими штатами. Нужно ли мне говорить вам об этом? Так неужели же вы будете вешать человека, даже не дав ему сказать ни одного слова в свое оправдание! Это было бы незаконно, несправедливо, это, попросту говоря, убийство!

— А разве он не совершил убийства? — кричит один из головорезов, стоящих вблизи Колхауна. — Надо ему отплатить тем же, что он сделал с молодым Пойндекстером.

— Это не доказано. Вы еще не слышали всех показаний. Надо послушать, что говорят свидетели другой стороны… Глашатай! — продолжает он. — Вызовите свидетелей защиты.

Глашатай вызывает Фелима О'Нила.

Сбивчивый рассказ слуги мустангера, полный противоречий, местами совершенно неправдоподобный, мало говорит в пользу его хозяина.

Адвокат из Сан-Антонио старается сократить его допрос — он возлагает больше надежд на другого свидетеля.

Его вызывают следующим:

— Зебулон Стумп!

Не отзвучал еще голос глашатая, как из толпы появляется огромная фигура — все узнают Зеба Стумпа, лучшего на Леоне охотника.

Сделав три-четыре шага вперед, Зеб занимает место, отведенное для свидетелей.

Ему, согласно установленному порядку, дают Библию к предлагают ее поцеловать после того, как он произнесет слова присяги.