Томас Майн Рид - Библиотека мировой литературы для детей, т. 39

То ли Колхауну понравилась причина, которой объясняли его уединение, то ли ему на самом деле вдруг захотелось побыть в компании, но он принял приглашение и, подойдя к костру, сел рядом с остальными. Однако, прежде чем сесть, он выпил глоток из протянутой ему фляги.

G этой минуты он изменился, как по волшебству. Его мрачное настроение рассеялось, он стал так весел, что вызвал даже удивление у окружающих. Такое поведение казалось неуместным для человека, у которого лишь утром, как предполагали, был убит двоюродный брат.

Придя как гость, он скоро стал вести себя как хозяин. После того как все фляги были осушены, капитан стал разливать вино из своих, запас которых казался неистощимым. Из его вместительных седельных сумок появлялась фляга за флягой, оставленные его многочисленными друзьями, уехавшими с майором.

Собравшиеся у костра молодые техасские повесы, воодушевленные примером своего предводителя, не отказались от его угощения; они болтали, пели, плясали и хохотали. Потом усталость взяла свое: они расположились на траве и заснули; некоторых из них, возможно, впервые в жизни мучили пьяные кошмары.

Отставной капитан улегся последним.

Лег он последним, но встал первым. Едва только окончился кутеж, едва только раздался храп его собутыльников, возвестивший, что они заснули, он поднялся и крадучись стал пробираться среди них.

Такой же осторожной поступью он прошел на край лагеря — туда, где была привязана к дереву его лошадь.

Отвязав поводья и бросив их на шею коня, он вскочил в седло и бесшумно уехал.

По его поведению не было заметно, что он пьян. Наоборот, он казался вполне трезвым и действовал, очевидно, по заранее намеченному плану.

Какому же?

Может быть, он отправился на розыски тела из любви к погибшему брату? Или хотел показать особое рвение, отправившись один?

Судя по срывавшимся у него фразам, можно было подумать, что им действительно руководили подобные намерения.

— Слава богу, светит луна, и в моем распоряжении добрых шесть часов. Пока эти юнцы проспятся, хватит времени обыскать каждый уголок зарослей на две мили в окружности; и если только труп там, я обязательно найду его. Но что же это могло означать? Если бы это видел только я, то подумал бы, что сошел с ума. Но ведь все видели, все до одного! Силы небесные! Что же это может быть?

Не успел он произнести эти слова, как с его губ сорвался крик удивления и ужаса. Он круто остановил лошадь, словно ему грозила смертельная опасность.

Колхаун ехал по боковой тропе к уже известной нам просеке. Он как раз сворачивал на нее, когда вдруг увидел, что едет по лесу еще кто-то.

Другой всадник, на коне, по-видимому, не хуже его собственного, ехал по просеке — не медленным шагом, как он, а быстрой рысью.

Еще задолго до того, как неизвестный всадник успел приблизиться, Колхаун разглядел, что у него нет головы.

Ошибки быть не могло: бледные лучи луны освещали только плечи всадника — головы не было. Это не могло быть иллюзией, созданной лунным светом. Колхаун уже видел эту фигуру при ярком солнечном свете.

Но теперь Колхаун увидел больше — он увидел голову: она висела у бедра всадника, наполовину прикрытая кобурой, запачканная кровью, страшная… Он узнал лошадь, полосатое серапе на плечах всадника, гетры из шкуры ягуара — весь костюм Мориса-мустангера.

У Колхауна было достаточно времени, чтобы все подробно рассмотреть. Скованный ужасом, он стоял на боковой тропе, не в силах двинуться с места. Лошадь, казалось, разделяла испуг своего хозяина. Дрожа всем телом, она тоже не делала никаких попыток убежать, даже когда всадник без головы вдруг остановился перед ним и его гнедой конь, храпя, встал на дыбы.

Только после того как гнедой с диким ржанием, которому эхом ответил вой бежавшей за ним собаки, повернул и поскакал дальше по просеке, — только тогда Колхаун пришел в себя и снова был в состоянии говорить.

— Господи! — вскрикнул он дрожащим голосом. — Что все это значит? Что это — человек или дьявол? Или весь этот день был только жутким сном? Или я сошел с ума? Сошел с ума, сошел с ума!

После этой бессвязной речи Колхаун решительно дернул поводья и круто повернул лошадь; он поскакал обратно той же дорогой, но только гораздо быстрее, по-видимому отказавшись от своего намерения. Он ни разу не остановился, пока не вернулся в лагерь.

Здесь, тихонько прокравшись к костру, он лег рядом со своими спящими собутыльниками. Но заснуть ему не удалось — ни на минуту не сомкнул он глаз; его трясло, как в лихорадке. Наступившее утро осветило мертвенную бледность его лица и блуждающие, полубезумные глаза.

На рассвете в асиенде Каса-дель-Корво и вокруг нее царило лихорадочное возбуждение.

Во дворе толпились вооруженные люди. У одних были длинные охотничьи ружья или двустволки, у других — пистолеты, револьверы, у третьих — большие ножи или даже томагавки.

Не меньшим разнообразием отличалась и их одежда: красные фланелевые рубашки, куртки из байковых одеял и кентуккской бумазеи, коричневые брюки из домотканой шерсти и голубые хлопчатобумажные, войлочные шляпы и кожаные шапки, высокие сапоги из дубленой кожи и гетры из оленьей шкуры. Такое сборище сильных, вооруженных людей можно было нередко видеть в пограничных селениях Техаса.

Ни пестрота их одежды, ни оружие ничего не говорили о цели, с которой они собрались. Будь их намерения самыми мирными, они все равно пришли бы вооруженные и в такой же одежде.

Но мы знаем, для чего они здесь собрались.

Большинство из них ездили накануне с драгунами; теперь к ним присоединились и другие — жители отдаленных плантаций, а также охотники, которых накануне не было дома.

Количество людей, толпившихся в это утро во дворе Каса- дель-Корво, было больше, чем накануне, хотя тогда в поисках участвовали еще и солдаты.

Военных в толпе не было совсем, но среди собравшихся были члены добровольной дружины, которые назывались «регуляторами».

Они не отличались от остальных ни одеждой, ни оружием. Такие дружины организовались в местах новых поселений для поддержания порядка и борьбы с преступлениями; члены этих дружин часто выполняли обязанности палачей.

Все говорили об убийстве — об убийстве Генри Пойндекстера; то и дело слышалось имя Мориса-мустангера.

Оживленные толки вызвало также появление в прерии загадочного всадника без головы. Те, кто накануне видел его, рассказывали о нем тем, кого там не было.

Некоторые сначала не верили, считая этот рассказ шуткой. Однако им скоро пришлось сдаться перед единодушным свидетельством очевидцев, и существование всадника без головы было признано всеми.