Владимир Козлов - Кофе от баронессы Кюцберг

– Да я, а тебе, что не нравится? – тогда просись в другую камеру, тебя там так – же встретят.

Гнев подкрадывался к Вовке стремительно. Этот мужик наговорил ему таких оскорблений, думая, что молодой парень совсем не знаком с тюремной терминологией. Вовка умел крепко и внушительно выражаться, и не поздоровится тому, если мат, будет выдан под аккомпанемент его кулаков.

– Не зли меня мужик, ты уже лишнего до безобразия наговорил кочет бескрылый. Ещё слово услышу из твоей вонючей пасти, затолкаю тебе туда твой же башмак.

Тракторист и молодой вперили на Вовку глаза.

Молодой, тряс Гошу за коленку, успокаивая его.

– Это, кто кочет? Ах, ты голощелка, – он встал во весь рост на нарах и занёс ногу над Вовкой. Больше он сделать ничего не успел. Со страшным шумом Гоша улетел, к параше сбив с неё крышку, поцарапав себе надбровье правого глаза. На шум прибежал старшина. Он с вытаращенными глазами смотрел на валявшего у параши Гошу и разгорячённого Вовку:

– Что тут у вас? – Колчак, вероятно буянит. Я тебе русским языком сказал, – посмотрел он на Вовку, – никого не обижать. Захара твоего родственника здесь нет, осторожней давай. Защитить тебя некому. А ты Сыромятников подымайся? – тебе чего уже нар мало.

– Самбист, что – ли? – вставая с пола и держась одной рукой за ушибленную голову, – спросил Гоша.

– Нет, я больше по бальным танцам специалист. А ты кто такой, чтобы, я перед тобой рубашку распахивал?

– Я, Гоша со шпального завода, меня весь город знает, и я всех знаю. А ты кого знаешь, парень?

– Я никого не знаю и карты с тобой тасовать не собираюсь. Потому что ты не человек, а чёрт поганый, если дурацкие законы устанавливаешь в камере. Я здесь первый раз, но как вести себя в этой обстановке наслышан от уважаемых людей.

– Видать, ты Гоша сам никого не знаешь, – сказал молодой. – Нам всем вертухай дал понять, что он племянник авторитета Захара, который всей области был известен. А ты, – я Гоша, я Гоша со шпального завода. Меня весь город знает, – передразнил он мужика, – вот и чмокнул Прасковью, – кивнул он на парашу.

Гоша ничего в ответ ему не сказал, а забрался на нары и лёг, молча, отвернувшись от всех.

– Ты забирайся сюда на нары, что ты на краюхе сидишь, – перина не ахти какая, но нормально устроиться можно. Если конечно сегодня домой не собираешься, – предложил ему молодой парень.

Как понял Вовка его, звали Олег.

Вовка снял с себя туфли и запрокинул ноги на нары.

– Ты сам местный будешь, – спросил Олег.

– Да, с Новой стройки.

– Это, где, я не знаю. Понимаешь, я сам с Покровской улицы, с того берега, и город ваш знаю неважно.

– Новая стройка и вокзал, – это одно и, тоже, – пояснил ему Вовка. – А как сам сюда попал? – спросил Колчак.

– Отдыхали на Круглом озере с компанией и подрались. У меня суд уже в понедельник будет. Он вчера должен быть, но прокурор заболел. Рассчитываю года на три подсесть, у меня вторая судимость и всё за драку.

– Фика с два три года, – раздался голос молчавшего тракториста, – всю пятёрку отмеряют. У наших судей это самая любимая цифра.

– Хорошо, что не ты судьёй у меня будешь Василий, – съязвил Олег, – ты уж точно бы мне пять годиков засандалил. У меня смягчающих обстоятельств целый короб.

– А тебя, как звать парень? – спросил он у Вовки, – слышал, тебя пархатый назвал Колчаком, это погоняло у тебя такое?

– Володя, меня зовут, а Колчак – это производное от фамилии моей.

– А меня Олег, – представился он. – Тебе восемнадцать лет есть?

– Да есть, – недавно стукнуло.

– Это уже хуже, – прослабухи на суде точняком не будет, но ты не печалься. На следующий год амнистию обещают. Даст бог, все отсюда выйдем.

– Что действительно такая вероятность есть? – спросил Вовка, – хотя смешно получается. Несколько часов под арестом, уже о свободе думаю.

– Это хорошо! Главное в заключении не думать перед освобождением, чтобы возвратиться назад. Я всё сделал, чтобы нормально жить на свободе. Когда вышел из заключения поступил в радиотехникум. Окончил его. В мае, должна быть свадьба, а девятого, на день победы перечеркнул все свои усилия и стремление к новой жизни. И во всём виновато только вино.

…Вовка, к разговору не был расположен, он нехотя поддерживал беседу, но думал о своём трудном положении. Олег это понял и переключился на Васю. Под их беседу он уснул. Проснулся Колчак от знакомой музыки, которая пробивалась через решётчатое окно. Музыка гремела в парке.

«Вероятно время около девяти вечера, – подумал он, – время начала дискотеки».

До утра Вовка лежал, не смыкая глаз.

В понедельник его вывели из камеры и отвели к Гнидину. Колчак сел на стул рядом с окном, откуда, хорошо обозревалась центральная улица. В чёрном платье в горошек и в очках он увидал около мясного магазина знакомую девушку. Ошибиться он не мог, это была Полина.

«Возможно это счастливое предзнаменование», – подумал Вовка.

Гнидин достал из сейфа папку с делом, вынул оттуда протокол, который Вовка подписал в субботу и зачитал его.

– Вот этот протокол готовый и обеспечивает он тебе три статьи и приличный срок. Теперь смотри, что я с ним сделаю. Я тебе его отдаю, после того, как ты дашь мне новые правдивые показания. И ты рвёшь его в моём присутствии. Затем мы составляем другой протокол. Твоего друга Мареку, мы допросили и отпустили. На него у нас ничего нет. Мы знаем, откуда у тебя пистолет, но тебе нужно выдать ещё кинжал. Пистолет твой запачканным оказался. Семь лет назад он принимал участие в кровавых событиях в городе Соликамске. Естественно не может быть и речи, что ты замешан в тех преступлениях, учитывая твой возраст. Зиновий Афанасьевич твой недавний знакомый за тебя ходатайствует. Он характеризует тебя с хорошей стороны, но мы милиция, хлеб едим не зря и про тебя знаем всю твою подноготную. А из большого дома нам сказали, – не останови тебя сейчас, то ты с возрастом заматерелым преступником будешь. Кому то ты сильно насолил, если большой дом на тебя разнарядку дал. А может это наследие твоего брата? Мы его не сажали, им занимался ОБХСС.

– Я о делах брата ничего не знаю, – сказал Вовка, – он меня в дела журналистики не посвящал.

Гнидин с интересом посмотрел на Вовку:

– Хороша журналистика, оставил голым почётного директора завода. Ну давай мы не будем отвлекаться посторонними разговорами. Ты принимаешь мои условия?

Такой поворот событий Вовке пришёлся по душе.

Вовка утвердительно кивнул головой.

Он откровенно рассказал историю находки пистолета, и где хранится кинжал.

Когда был подписан им вновь составленный протокол. Гнидин протянул Вовке старый, который Вовка с благодарностью рвал на мелкие кусочки.

Затем в кабинет он пригласил мать. Завидев сына, она расплакалась, чем испортила Вовке настроение. Поговорили они ровно две минуты и его увели обратно в камеру, где он оказался один вместе с трактористом.