Array Журнал «Искатель» - Искатель, 1961 №3

Генри: Правила… Неумолимые правила международных авиалиний. Стоит ли так волноваться, святой отец? Уж вы-то, наверное, обеспечили себе теплое местечко на том свете…

Воспользовавшись замешательством вошедших, он выталкивает их за дверь и на всякий случай подпирает ее плечом.

ВТОРОЙ САЛОН

Теперь здесь только чета респектабельных американцев.

Она неподвижна. В руках зажат молитвенник.

А он лихорадочными, неверными движениями пытается закрепить на себе спасательный пояс.

ПЕРВЫЙ САЛОН

Торопливо надевают пояса молодожены, комми, агент…

— Погоди, Кристин, погоди же… — отбивается мальчик от женщины, пытающейся надеть на него пояс.

В руках у него камера Иржи, и он увлеченно «обучает» киносъемке свою маленькую смуглую соседку.

— Смотри! Это совсем просто… Поворачиваем объектив, наводим фокус… Теперь нажимаем вот эту кнопку…

Миссионер, надевая пояс, сбрасывает мешающую ему сутану. Под ней оказываются модные узкие брючки и остроносые ботинки.

КАБИНА

Осторожный стук в дверь.

— Какого дьявола!.. — поворачивается Генри. — А… это вы…

На пороге с охапкой спасательных поясов стоит маленькая студентка.

— Простите… Я подумала… Может быть…

— Спасибо, дитя, — говорит врач.

Взяв пояс, он подходит к спящей стюардессе.

— Ну-ка, помогите…

Иржи и сестра приподнимают стюардессу.

Студентка протягивает пояс Генри.

— Спасибо… — Генри повертел пояс. — А вы?

— Сейчас надену…

— Давайте помогу… Боитесь?

Девушка смотрит прямо в глаза Чармену.

— Нет… Просто не хочу!.. — она застегивает пояс. — Теперь ваша очередь…

— Не люблю лишней одежды, — усмехается Генри, отбрасывая свой пояс. — А потом какая разница? «Тот, кто умер в этом году, во всяком случае избавлен от смерти в следующем…»

Девушка вспыхивает.

— Жестокая философия эгоиста!

— Видите ли, до меня эту мысль высказал Шекспир…

САЛОН

Флегматичный толстяк тщательно закрепляет на груди филумениста спасательный пояс. Захмелевший старичок вздрагивает от прикосновения пальцев соседа.

— Извините… Ой! Оставьте!.. Я с детства боюсь щекотки.

— А акул? — совершенно серьезно спрашивает толстяк.

Филуменист покорно замирает.

Перед Терезой на сиденье — маленький чемоданчик. Она перекладывает в него содержимое большого чемодана и ручной сумочки. Мелькают какие-то дамские пустяки: чулки, туфли, пузырьки…

У окна набивает такой же чемоданчик диктатор. Здесь содержимое куда солидней: драгоценности, пачки банкнот…

Чемоданчик Терезы никак не закрывается.

— Хозе, помоги!

Вдвоем с секретарем наваливаются на крышку.

— Хозе! — взвизгивает диктатор, тоже тщетно пытающийся закрыть чемодан. — Оставь эту идиотку! Помоги мне!

Секретарь бросается к патрону. Крышка чемодана Терезы отскакивает. Летят туфли, пузырьки, свертки…

КАБИНА

У панели с приборами Генри.

— Насколько я понимаю в этой тарабарщине, — говорит он, — бензина хватит еще на четыре часа.

Врач отирает со лба пот.

— Тот, кто дал снотворное, хорошо рассчитал.

Иржи бледнеет.

— Вы думаете…

— Я не сомневаюсь, — твердо говорит врач. — Это не могло произойти само собой…

САЛОН

Тереза, стол на коленях, собирает рассыпавшиеся вещи. В ее руке оказывается маленький пакетик — тот самый, что шутя подарил комми. Из пакетика сыплется белый порошок.

Тереза хочет отбросить пакетик, но ее останавливает внезапно родившаяся мысль. Она пристально смотрит на коммивояжера.

Переводит взгляд на его безмятежно спящего соседа, потом снова на комми.

На высоте девяти километров мир безмятежен и чист. Ясное небо, яркое солнце, белая кипень облаков. Залит ярким послеполуденным солнцем летящий самолет…

САЛОН

Встав на колени, обратив свой взор к альтиметру, исступленно молится миссионер. К нему склоняется бледный агент.

— Позаботьтесь о ближних, святой отец! Тут все нуждаются в утешении господнем!..

ВТОРОЙ САЛОН

Пожилой американец с ужасом смотрит вниз в окно. Его супруга остается неподвижной. В ее руках судорожно зажат молитвенник. Невидящие глаза устремлены вдаль.

САЛОН

Тереза, перегнувшись, что-то тихо говорит Кристин.

Та с изумлением смотрит на комми.

Миссионер дрожащими пальцами продергивает на магнитофоне пленку. Нажимает кнопку. Раздаются торжественные звуки органа…

ВТОРОЙ САЛОН

Звучат органные аккорды.

Пожилая американка внезапно выпрямляется. Протягивает руку мужу.

— Час настал! Пойдем!..

КАБИНА

Здесь продолжается борьба за спасение.

— Нашатырь… — коротко бросает врач. — Еще тампон… Еще…

Сильный удар распахивает дверь.

Влетает всклокоченный, с расстегнутой грудью солдат.

— К черту! Я не хочу умирать в мышеловке! Сажайте самолет! Сажайте!..

Он бросается к штурвалу. На его пути оказывается Ир-жи. Завязывается яростная схватка.

Врач и женщина в сари не прерывают работы.

Иржи отлетает в сторону. Солдат оказывается у штурвала. Еще секунда…

В последнее мгновение выпрямляется Генри. Сильный удар отбрасывает солдата к двери.

Иржи, подхватив обмякшее тело, выталкивает солдата в салон.

— Еще нашатырь… — говорит врач, не отрываясь от работы. — Еще, сестра…

САЛОН

Забыв раздоры, испуганно прижалась к мужу молодая женщина.

— Успокойся… — сбивчиво говорит он. — Опасности кет… Я отлично плаваю… Сегодня вечером пойдем в театр… Ты хотела посмотреть эту новую пьесу… Опасности нет… Ты всегда отлично ныряла… Лучше пойдем в ресторан… Самый дорогой… Закажем королевский ужин. Не беспокойся… В океане всегда масса спасательных судов… Опасности нет…

Тереза шепчет что-то на ухо толстяку. У того округляются глаза.

Звучит орган.

Прямая как свеча американка падает на колени перед миссионером.

— Святой отец! Мой грех! За него карает нас создатель! Перед лицом смерти я должна облегчить душу. Всю жизнь несла я тяжкий грех лжи. Всю жизнь я скрывала, что во мне есть кровь черных!..

КАБИНА

Врач закуривает сигарету, смотрит на часы.

— Еще три часа спокойного полета…

Иржи: Если не встретится какого-нибудь препятствия…

Генри: И будет хорошая погода… Совсем как на воскресном пикнике…

Иржи (стискивая кулаки): Кто? Кто мог это сделать?!.

САЛОН

— Это он! — восклицает Тереза. Ее лицо, перечеркнутое красным шрамом помады, страшно.

Перед ней бледный, перепуганный коммивояжер..

Вокруг разъяренное кольцо: солдат, миссионер, диктатор, его секретарь, молодой муж, американец…

Комми пытается что-то сказать, но язык не повинуется ему. У него вырывается нечто похожее на блеяние.