Вячеслав Имшенецкий - Зашифрованные маршруты

Тимка на корточках, перебегая от одной расселины к другой, стал кричать, подражая козленку. Звук был жалобный и до того настоящий, что Вислоухий вытаращил глаза и посмотрел по сторонам. Козел качнул тяжелыми острыми рогами и прыгнул. Он летел в воздухе, словно плыл. Приземлился, ударившись всеми четырьмя ногами в одну точку. И вдруг метнулся в сторону. Понял обман. На краю уступа развернулся, приподнялся на задних ногах, может быть, хотел броситься на Тимку. Тонко запела тетива, сплетенная из Таниных косичек. Стрела угодила в шею. От удара козел потерял равновесие и полетел в ущелье. В этом месте у теплого ручейка пировали до следующего утра. Варили суп, жарили мясо на камнях, коптили и сушили его на горячем воздухе. Из верхней рубахи Вислоухого сделали большой мешок. Горловину перетянули веревкой, а рукава приспособили вместо лямок.

Тяжелый груз нес Вислоухий.

Петька заметил, что Вислоухий стал боязливо осматриваться. Наверно, боялся, что на обратном пути они могут заплутать. Петька делал вид, что ничего не замечает, но на остановках отходил куда-нибудь за скалу и вытаскивал Костоедовскую карту-берестянку. Приметы совпадали.

При каждом удобном случае Вислоухий просил:

- Ребята, отыщем золото, не забудьте про меня. В Иркутске скажите, что я вам от всей души помогал.

Как-то в пещере, куда они спрятались от дождика, Вислоухий размечтался:

- Накажут. Отсижу свое. К тому времени фашистов в помине не будет. Уеду на Украину. Батьку разыщу. Он у меня аптекарем работал. Может, живой останется. Буду у него на хуторе жить. Кроликами займусь. Знаю там один остров. Разведу их миллион, и охранять не надо, вода кругом. Пуховых разводить буду. Свою породу выведу.

В эту ночь он дежурил с Шуркой вместе. Вообще-то очередь была Шуркина. Но утром видели кошачьи следы больших размеров, Шурка испугался и сейчас упросил Вислоухого дежурить вместе с ним. С вечера Шурка стал рассказывать свои бесконечные истории. Вислоухий внимательно слушал, посматривая в темноту.

После ночевки в пещере Петька понял, что они сбились с пути. Направление он брал правильное, а примет, указанных на бересте Костоедова, не было. Исчезла куда-то скала, похожая на петушиный гребень, не было ущелья.

- Глубина, его небольшая, но идет до бесконечности, через Монголию и до Тибета, - вспомнил Петька слова Костоедова.

Вместо ущелья пошла крутизна. Мелкие камни, как битые молотком стекла, пересыпались под ногами. Полдня поднимались по сыпучему склону. Вислоухий лез первым и тащил на веревке всех четырех. Он пыхтел, как бык, обливался потом, но отдохнул всего один раз. Вытянув ребят наверх, лег на спину и закрыл глаза. Шурка остался возле него, а Петька, Таня и Тимка пошли осматривать плоскогорье. Спустились в небольшую трещину, и пошли по ней. Склоны ее блестели от солнца, как обсыпанные слюдой. Параллельно ей шла такая же трещина, но старые бока ее не блестели. Костоедов говорил о такой трещине. Но эта ли?

- Мальчишки, смотрите! - Таня показала вниз.

Воткнувшись острием в дно старой трещины, лежала зеленая нефритовая скала. Крикнули Шурку. Прибежал Вислоухий с мешком мяса на спине. Посмотрел на скалу и сказал:

- Полосой прошло.

- Что прошло? - Петька оглянулся на Вислоухого.

- Землетрясение, говорю, полосой прошло. Одни горы не тронуло, а другие вверх тормашками перевернуло.

Стрелка на зеленой скале, которую когда-то высекал Костоедов, смотрела теперь вверх. Было непонятно, куда она показывала раньше и где сейчас искать вход в лабиринт Гаусса.

Таню оставили сторожить пищу и разбрелись в разные стороны, чтобы найти место, где до землетрясения стояла нефритовая скала.

- От нее, - говорил Костоедов, - восемьсот двадцать шесть шагов надо отойти по направлению стрелки и будет вход в Гаусса.

Темнота поглотила восточный горизонт, когда прибежал Вислоухий.

- Нашел! - закричал он. - Вход в лабиринт нашел.

Схватил котелок, выпил остатки воды и стал по котелку стучать камушком.

Тын-н, тын-н, тын-н… - неслось по плоскогорью. Пришел Шурка. Прибежал в прилипшей к телу рубахе Петька. А Тимки не было.

Сумерки сгущались. Повеяло от скал теплом. Таня дробно стучала по котелку. Вторя ей, бухал булыжником Вислоухий. Петька с Шуркой быстро сооружали костер.

Тын-н, тын-н-тын. Бух-бух-бух! Но Тимка как будто сквозь землю провалился. Бесшумной тенью пронесся над костром филин, выпучив на ребят глаза. Вздрогнули. И вдруг со стороны старой трещины послышались удары камушками: тук-тук-тук! Словно спрашивая: - Где вы?

Вислоухий так заколотил булыжниками, что полетели искры. В костер подбросили сухих веток:

- Заблудился, что ли? - грубо спросил Петька.

- Не заблудился, а разыс…

Петька перебил:

- Слышишь, зовут! Значит, иди!

Тимка опешил. Сразу же вмешалась Таня:

- Мы целый час тебя кричим. Дядя вход в лабиринт нашел! Завтра туда полезем.

Тимка почему-то даже не обрадовался. Он подошел к костру и сел. И всем стало неудобно, потому что лицо у Тимки было в царапинах. Левый локоть в крови.

- Тимка, где ты так? - спросила Таня.

- Оступился. И в щель соскользнул.

- Надо было нас кричать.

- Кричал.

Тимка съел кусок копченой козлятины, отошел в сторону и лег, свернувшись калачиком. И молчал. Когда к нему подошла Таня, он уже спал. Вислоухий тихо разговаривал с Петькой, советовал все золото из лабиринта вынести на поверхность. И утащить от выхода как можно дальше.

- Не дай бог, немцы или японцы сбросят сюда вторую группу. В ней отъявленные головорезы. Я так слыхал. Они живых не оставляют. Меня повесят первого за то, что я у Байкала Крепыша угробил. Он в чине обера был. Сволочь чистокровная.

РАДИОИОШИФРОГРАММА. ЦЕНТРУ.

Шифровку с исходящим номером 019 принял. «Зеленая улица» для спецюнкерса с овальными крыльями типа моноплан с 10 до 13 московского четвертого текущего месяца будет обеспечена. Артиллеристы-зенитчики предупреждены, пропустят, стреляя для видимости. Прохождение его, как приказано, подтвержу по «ВЧ».

Крупинцев

Утром Тимку нельзя было узнать. Распухло лицо. Во весь лоб синяк с зелеными краями.

- Больно тебе? - спросила Таня.

- Коленку и локоть - немного, а так ерунда.

- Ты, Тимка, не обижайся, мы не знали, что ты упал.

- Не упал я, а застрял, я проход разыскал из трещины…

Их окликнул Шурка.

- Идемте к лабиринту, там наговоритесь.

В последние дни Шурка стал вести себя немного нагловато, иногда даже грубил. Стал важничать. Виноват был Вислоухий, потому что во всем угождал Шурке.

Вход в лабиринт Гаусса был у самой земли. Туда можно было забраться только ползком, как в русскую печь. Скала с отверстием потрескалась от землетрясения, как стекло. Верхушка скалы отломилась и нависла над входом. Когда Вислоухий на нее оперся, она легко закачалась.