Александр Кулешов - «Атлантида» вышла в океан

Короче говоря, весь этот знаменитый песочный карьер представлял собой не что иное, как огромную ловушку, в которой были рассыпаны останки поддельные и подлинные, но принесенные из других мест. Маккензи правильно рассчитал, что после «открытия» челюсти австралоантропа вряд ли кто займется проверкой других костей. В ловушку эту попался Вудвард и некоторые другие австралийские ученые и должны были попасться члены научной группы ЮНЕСКО.

Пока Холмер и Шмелев занимались исследованиями в Мельбурне, Левер, сказавшись больным, развил бурную деятельность в Пилтдоуне. Еще на «Атлантиде» он получил анонимную телеграмму, в которой содержался совет «порасспросить соседей Даусона, и тогда выяснится кое-что интересное».

Посоветовавшись с Холмером и Маккензи, которые совместно с ним разработали план проверки, Левер, оставшись в Пилтдоуне один, стал беседовать с «соседями». Выяснились любопытные обстоятельства.

Один из «друзей» Даусона (уж не он ли прислал телеграмму?), зайдя как-то без стука в домашнюю химическую лабораторию коллекционера, застал его за странным занятием: он колдовал над какими-то костями, которые мокли в сосудах, в бурой жидкости, распространявшей едкий запах. Даусон стал сбивчиво объяснять, что он производит опыты, чтоб проверить, как кости меняют цвет.

В то время сосед не обратил на это внимания, но сейчас у него возникли подозрения.

Другой человек, работник банка, тоже коллекционер-любитель, выменял на что-то у Даусона очень интересную окаменелость берцовой кости. Но вскоре он сам убедился, что кость — подделка, о чем рассказал жене. Этот банковский служащий неожиданно умер за две недели до прибытия экспедиции в Австралию. Свою коллекцию он оставил племяннику, которого все эти древние останки совершенно не интересовали и который даже не распаковывал дядиного наследства.

Левер разыскал этого племянника и прокопался целые сутки в пыльных ящиках, сваленных в углу его сарая. И не зря, В последнем, двенадцатом ящике он обнаружил берцовую кость, выменянную у Даусона, с прикрепленной к ней карточкой, такой же, какие имелись и на всех других образцах коллекции. На карточке значилось: «Подделана Даусоном, чтобы обмануть (всех?)». А далее следовала совсем не академическая приписка: «И этот подлец всучил мне ее за один из самых ценных образцов...» Внизу мелким почерком покойный владелец коллекции пояснял, что бурый цвет кости исчезает под влиянием хлоргидрата и обнаруживается довольно распространенная белая окаменелость, каких много встречается в меловых холмах.

Левер проверил это и убедился в справедливости приписки. Левер узнал, что Даусон был неплохим художником, а главное, он слыл по всей округе мастером всевозможных мистификаций, фокусов, обманов и шуток. Даусон находился в жестокой материальной зависимости от Маккензи, которому задолжал много денег, потраченных на свои причуды коллекционера и химика-любителя. Поговаривали также, что он не отличался честностью в делах, отчего и был в свое время вынужден покинуть Мельбурн, Про эти дела хорошо знал Маккензи. Одним словом, Даусона он держал в руках.

Научная группа запротоколировала весь собранный ею материал: опросы свидетелей, результаты проверок, увеличенные фотографии челюсти австралоантропа и т. д. Эти-то материалы и составили досье для журналистов.

Выяснять, какими мотивами руководствовался Маккензи, затевая свой грандиозный обман,— заявил Шмелев,— не входит в компетенцию научной группы. Ее задача заключалась в том, чтобы проверить сделанное в Пилтдоуне открытие. Она эту задачу выполнила.

Однако научная группа не может не отметить беспочвенность широкой рекламы в газетах о том, что находка австралоантропа подтверждает гипотезу расхождения материков, гипотезу о том, что Австралия некогда соединялась с Азией.

Если поверить этой гипотезе, логично было бы предположить, что золотоносные пласты, находящиеся в Мадрасе, продолжаются в районе Пилтдоуна. В этом случае обширные земли в этой части Австралии приобретают значительную ценность и могут быть проданы по цене, в десять раз превышающей их фактическую стоимость.

— Разрешите, господа,— сказал в заключение Шмелев,— закончить мое выступление, высказав вам единодушное мнение нашей научной группы. Мы выражаем категорический протест против столь бесстыдного поругания науки, когда она приносится в жертву корыстным интересам бизнеса и стяжательства, когда беззастенчивые шарлатаны, пролезшие в науку благодаря своим миллионам, используют ее ради наживы новых миллионов.

Мы сожалеем, что в наше время возможны подобные факты, и надеемся, что научные круги во всех странах сделают соответствующие выводы и закроют доступ в свою среду тем, кто недостоин носить высокое звание ученого.

Только если ученые всей земли объединятся в своем стремлении трудиться на благо человечества, наука сможет выполнить свои благородные цели!

Вот, брат Андрейка! Михаил Михайлович говорил почти час, и весь этот час зал напоминал немую сцену из «Ревизора». Все журналисты слушали, раскрыв рты, даже забывая записывать. Маккензи словно окаменел. Даусон, казалось, вот-вот отдаст богу душу...

Когда Шмелев кончил говорить, началось что-то невообразимое. Репортеры бросились к телефонам. Маккензи, красный как рак, подскочил к Даусону и... с криком «обманщик» влепил ему пощечину, потом подбежал к Михаилу Михайловичу, пытаясь оправдываться, но тот повернулся к нему спиной и вышел. Вудварду сделалось плохо — прибежали врачи. Описать невозможно!.,

На пресс-конференции журналистам некогда было задавать вопросы, они спешили скорее передать сенсацию в свои газеты. Зато теперь они бегают за учеными по пятам, осаждают отель, обрывают телефон.

Большинство австралийских газет обвиняет во всем Даусона. Маккензи привлек его к суду за злоупотребление доверием. Даусона в тот же вечер арестовали, но кто-то (неизвестно кто!) внес за него огромный залог, под который его выпустили.

Маккензи, как он сообщил журналистам, очень сожалеет о заблуждении, в которое впали члены группы, обвинив его в неблаговидных поступках, и надеется, что оно скоро рассеется. Однако, к великому сожалению, срочные дела призывают его в Мексику. И он тут же исчез. Причем, как уже выяснили дотошные репортеры, в Мексику он не прилетел.

Вудвард лежит в тяжелом состоянии. Общая тенденция здешних газет — замять скандал.

Мне, честно говоря, все это порядком надоело. Все же нервы в напряжении. Нас кое-какие газеты поливают помоями и даже видят во всем этом деле «происки Москвы».

Левер летит с нами завтра. Он вместе со Шмелевым сделает в Женеве отчет об экспедиции. А Холмер улетел сегодня к себе в США. Он мрачный, у него какие-то неприятности в университете, газеты что-то пишут о нем плохое. Не знаю, в чем дело, он не рассказывал. Перед отъездом, правда, зашел проститься. Человек он сухой, но тут растрогался. Пожал Михаилу Михайловичу руку и сказал: