Николай Васильев - Три жизни одного из нас (litres)

Назавтра черт принес Карцева в лагерь днем, часов в одиннадцать. Причина, естественно, была: он забыл взять на документацию шурфов радиометр, а послать за ним Генку после вчерашних событий побоялся. Кроме Люды, которая вполне оклемалась, в лагере никого не было.

– Как хорошо, что Вы пришли, Сергей Андреевич! – разлетелась навстречу Люда. – Я хочу сегодня хлеб испечь, а дрожжи ведь у Вас…

Действительно, наслушавшись рассказов о самодельных бражках, случавшихся в отрядах других геологов, Карцев хранил дрожжи под замком, в своей палатке.

– Хорошо, Люда, – сказал он, отводя взгляд от ее красноречивых глаз. – Сейчас принесу.

Но когда он доставал дрожжи из громоздкого фанерного вьючника, то услышал:

– Можно войти?

Тотчас она скользнула в палатку – возможно, боясь отказа.

– Вот как Вы устроились… – с любопытством огляделась Люда и добавила с гримаской: – По-мужски…

Спохватившись, она засмущалась:

– Вы не подумайте, что я Вас критикую… Я вообще-то не для того зашла… Сергей Андреевич… я хочу как-то отблагодарить Вас за то, что Вы спасли меня вчера… Ох, что я говорю…

– Вот именно, Люда, – урезонил девушку Карцев, но у самого от сознания очевидного факта, что эта гибкая нежная юниорка готова сейчас же ему отдаться, кровь запульсировала явственно, тотчас пустив в рост ялду.

– Вот твои дрожжи, получи и распишись, – пошутил он через силу. Люда молча, в упор смотрела ему в глаза, но он их отвел.

– Не будем осложнять себе жизнь, Люда, – уже серьезнее сказал Сергей и, взяв ее за плечи, развернул к выходу.

Прикосновение было ошибкой. Люда стремительно повернулась, обвила его шею руками и умоляюще прошептала:

– Пожалейте меня, Сергей Андреевич!

Вмиг эмоции вспенились и утопили хиленькую совесть окаянного женолюба. Он обнял, обхватил, объял руками и ногами пленительную худышку, впился в подвижный ротик, вмялся ялдой в изящное межножье… Но следующие ходы делать медлил.

Она с усилием оторвалась от его губ и глухо сказала:

– Возьми же меня…

В подтверждение слов Люда расстегнула джинсы, и они съехали вниз, открыв взору белые узкие трусики и трогательные ножки… Сергей в ответ сбросил свои маршрутные штаны, уже вместе с трусами, совсем освободил ее от одежды и, ухватив широкими ладонями нежные ягодички, поддернул девочку вверх…

Немного спустя Люда откинула голову и корпус, держась за его плечи вытянутыми руками, и ее подвижные грудки с розовыми сосочками запрыгали перед взором Сергея, в такт все более рьяным фрикциям. Вдруг она вскинула руки за голову, совсем перегнулась в пояснице и громко, сладостно застонала: – А-а, а-а, а-аа!

– А-а… – вырвалось и у Карцева, мощно оросившего матку греховодницы…

Когда через время он с сокрушенной миной напомнил об этом факте Людмиле, она беспечно махнула рукой:

– Я не боюсь. Там спираль стоит.

– Спираль? Ее, вроде бы, только рожавшим ставят?

– Да, но мне сделали по блату… После двух абортов и одного выкидыша…

Карцев уставился на «девочку» другими глазами.

Люда коротко хохотнула:

– Лет мне всего восемнадцать, но с мужчинами я уже в четырнадцать близко познакомилась… Не ожидали, Сергей Андреевич?

– Н-ну… Понимал, что прошлое у тебя уже есть…

– Есть… Еще какое… Например, в четырнадцать лет меня отчим на цепь сажал…

– ?

– Да, да. Чтобы я из дому не убегала. Только я все равно сматывалась… И куролесила!

Потом другим тоном она продолжила:

– Но мужчин вроде Вас, Сергей Андреевич, у меня не было… Хоть я всегда о таком мечтала: спокойном, надежном, культурном, всезнающем…

– Ты преувеличила по всем пунктам, Люда…

– Нет, нет! Я вижу, что Вы именно такой. Когда я рядом с Вами, мне так легко, весело на душе… Все становится просто и ни о чем не надо беспокоиться. Но я, может, и не осмелилась бы к Вам приставать, если б не заметила, что и Вы ко мне неравнодушны…

– Станешь неравнодушен, когда ты все время в кадре, да еще то прогнешься, то выгнешься… – пробурчал Карцев.

– А мне неважно, почемуя Вам понравилась… Важно, что понравилась. И мне сразу захотелось Вам отдаться, аж коленки иногда тряслись… Верите?

– Ну, чудеса… О таком мне слышать не приходилось.

– Истинная правда. Поэтому я сейчас самая счастливая! А как здорово у нас получилось, да?

– Да уж… В меня как бес вселился… Весь контроль над собой потерял…

– А я! И под небесами и на небесах побывала! Все время бы так…

– О-о, матушка… Все же делу время – потехе час. Давай-ка делами и займемся…

– Я помню, Сергей Андреевич… Но… перед расставанием, еще разик… А?

Ночью Карцев проснулся оттого, что его легонько трясли за плечо.

– Кто тут? – спросил он тихо.

– Это я, Сергей Андреевич, – раздался Людин шепоток. – Выйдите, пожалуйста…

«Ешь твою за ногу, – поморщился он. – Начинается…».

Они отошли немного от палатки. Сумрак на северо-востоке уже таял.

– Что случилось, Люда? – спросил он мягко.

– Я не могу с ним спать, – жалобно призналась она. – Раньше могла, а теперь нет.

В воздухе повисла пауза.

– Что же ты хочешь? – наконец, спросил он.

– Устройте меня сегодня куда-нибудь, а завтра я подойду к Аркадию Алексеевичу и попрошу забрать Кольку с собой, в другой отряд.

– Очень сомнительно, чтобы он согласился. Впрочем, черт его знает, попробуй. Ну, а сейчас… Сама понимаешь, с собой я тебя положить не могу: рядом начальник…

– Ой, ну конечно… Куда-нибудь в другое место…

– Кстати, ты уходила, Колька спал?

– Да, да. Пришел от картежников и улегся. Стал было меня теребить, да я не далась. Сказала, что устала… Он и уснул. А мне все равно рядом с ним стало невозможно: не сплю и все тут. Вот я к Вам и пришла…

– Хорошо. Пойдем пока на склад, возьмем запасной спальник и вкладыш. А потом двинем в баню: она на отшибе и сегодня сухая…

– Ой, лучше не придумаешь!

Он устроил ее в рубленой из сушняка бане, на широкой лавке со всем возможным удобством и пожелал было спокойной ночи, но Люда спросила обиженно:

– Вы так и уйдете, не поцеловав меня?

– Ох, Люда! Спать мне придется, видно, на шурфах! – полушутя сказал Карцев и пошел к лавке.

– Вот вы где устроились, голубки! – раздался резкий возглас, и на пороге полутемной бани появился Колька: жилисто-мосластый парень лет двадцати пяти, с перекошенным от злости лицом. Внутренности Карцева екнули. «Доигрался, мудак!».

– Причем тут это слово – «голубки»? – звучно спросил он. – Люда пришла ко мне как начальнику отряда, призналась, что вы последнее время не ладите меж собой и попросила устроить куда-нибудь одну, временно. Сейчас ночь, куда я могу ее устроить? Вот предложил баню… А завтра буду думать…

– Что она тебе наплела? Какие нелады?