Николай Васильев - Три жизни одного из нас (litres)

Через полчаса Карцев зычно окликнул товарищей:

– Господа рыбаки! Уймитесь, наконец! Чай стынет, рыба обугливается! Оставьте немного азарта на вечерний клев!

– Эх, сухопутная ты душа, Сергей ибн Андрей! – проворчал Лещинский, но полез из воды, сматывая удочку. В этот момент Кривонос подсек очередного хариуса, но в полете тот сорвался с крючка и упал обратно в реку.

– Ах ты гад, ушел! – воскликнул Аркадий Алексеевич, глянул бешено на Карцева, но опамятовался и нервно рассмеялся: – Что ж, всех рыб не переловишь…

И тоже пошел к берегу.

– Хороша страна Алжирия, – тем временем вещал Станислав Казимирович, мостясь на добытой Сергеем в логу валежине, – а Сибири лучше нет! Тут тебе и солнышко, и водица, и рыбка, и лесок – лепота-а! Дай-ка, кстати, опалишку: как она у тебя получилась?

Карцев выдернул один из прутьев по обрамлению костра, на которых тушил потрошеных хариусов, и подал ветерану со словами:

– Я так понимаю, Станислав Казимирыч, Вы купаться уже передумали?

– Передумал! Есть что-то очень хочется… О-о, ты ее сразу и посолил – знатно! Теперь бы еще хлебца с лучком…

Карцев, улыбаясь, подал и это, заранее порезанное, и спросил:

– А может и гарнирчику? В виде перловой каши?

– Вот уж кашу ешь сам, – подключился к застолью Аркадий Алексеевич. – Он рыбу не только не ловит, но даже не ест, – обернулся он Лещинскому и пояснил: – Костями давится…

– Нет, если осторожно, то я могу… – вяло возразил Карцев. – Но лучше не буду…

– Бедняга! – искренно посочувствовал ветеран. – Такого удовольствия себя лишаешь…

– Между прочим, монголы тоже рыбу не едят, – заметил Кривонос, обсасывая перышко хариуса. – Рыба в их реках совершенно непуганая. Вот уж где мы порезвились…

– Это ты без меня туда успел? – удивился Лещинский. – Когда и где?

– Два года назад вернулся… А работал в Западной Монголии, на продолжении нашего Алтая. Горы там, конечно, не чета здешним: сейчас и вспоминать жутковато. Зато обнаженность на хребтах почти стопроцентная. Но об этом лучше вечером поговорить, не торопясь. Маршрут-то наш продолжать треба… Налей чаю, Сергей…

– Удвойте внимание, коллеги! – предупредил Лещинский перед очередным скальным обнажением. – Я готов согласиться с Сергеем Андреичем, что до сих пор мы наблюдали набор метаосадочных пород, каждой из которых можно, при желании, отыскать аналог в разрезе Восточной зоны… Но сейчас вы увидите совершенно уникальные породы, хотя тоже метаосадочные, и, уверяю, что аналогов им на востоке не найдется… Причем, далее среди них будут и пачки вулканитов.

Не доходя метров двадцати до скального пояса над излучиной реки, они остановились. Картина пред ними была идеальна: на толще серых доломитов, по которой они последнее время шли и среди которых наблюдали столбчатые строматолиты ориентировочно среднерифейского возраста, залегала толща рыжеватых метапесчаников, отчетливо слоистых и совершенно однотипных по всей длине обнажения. Слои падали на запад под углами двадцать пять-тридцать градусов к горизонту. Тем не менее, что-то в них показалось Карцеву странным, но что, он не осознавал.

– Черт побери! – вдруг произнес Лещинский. – Да это же шарьяж! Натуральный тектонический покров! Посмотрите, какая в этих песчаниках великолепная изоклинальная складчатость! Как же я тогда ее не заметил…

Враз у Карцева чуть сместилось зрение, и он явственно увидел кое-где в слоистой толще клиновидные замки лежачих складок, крылья которых падали почти однотипно, но лишь почти, с разницей в пять градусов…

– А вот и зонка тектонического меланжа! – как ребенок обрадовался Лещинский, почти подбежав к обнажению и тыча молотком в район пологого контакта песчаниковой и доломитовой толщ. Из-под молотка сыпалась сажистая токочешуйчатая крошка.

– Вот она, повсеместно между ними, при мощности десять-тридцать сантиметров! Явный шов надвига! Ну, Сергей Андреич, – повернулся маститый геолог к Карцеву, – в точку ты угадал! Есть надвиг между вулканитами и осадочной толщей! Посрамил ты нас, серых!

– Да что ты расшаркался, Станислав Казимирыч? – возмутился Кривонос. – Ну, есть здесь надвиг, хотя еще неизвестно какой амплитуды… Но при чем тут вулканиты? Где ты их видишь?

– Будут, будут вулканиты, Аркадий, – чуть брюзгливо заверил Лещинский. – Можно подумать, ты в "рыжей" толще метабазитов не видывал…

– Видел, – согласился начальник Борисихинской партии. – Но в их контакты с метапесчаниками особо не вглядывался… А вот сейчас хочу посмотреть!

– Да тектонические они тоже, Аркадий, – тоном провидца рек Лещинский. – Не зря мы, как ни старались, не смогли пачки вулканитов внутри "рыжей" толщи откартировать – только цепляли их фрагменты… А вот что же эту толщу так перемяло, спрессовало и переместило? Уж не базит-гипербазитовая ли пластина? Как ты думаешь, Сергей Андреич?

– Я весной вам говорил и сейчас повторю, что здесь должна обнажаться обдуцированная океаническая кора – естественно, базит-гипербазитовая в своих низах. Но стоило бы все-таки на нее посмотреть воочию…

– Увидим, все увидим, коллега Карцев, – благодушно улыбнулся Лещинский. – Но не сегодня, а завтра. Пока же давайте завершим наш первый маршрут на Тиринде – он, по-моему, оказался весьма и весьма продуктивным…

В глубоких сумерках тяжело нагруженные камнями и рыбой геологи увидели за очередным поворотом реки, на другом берегу, костер.

– Эге-гей, Веня! – закричали разом Лещинский и Карцев. – Греби сюда!

– Вы чего так поздно! – откликнулся Веня. – У меня уха почти остыла… А греть ее нельзя!

– Ты греби-и… Мы и холодную съедим!

Через пять минут резиновая лодка с Веней вышла к их берегу, но ее все же снесло метров на тридцать. Карцев, загодя сбросивший рюкзак, двинулся к Вене широким шагом: помогать тащить лодку против течения.

– Да я бы и сам справился, Андреич, – встретил его Веня.

– Все равно ее дальше тянуть, а то пронесет мимо лагеря, – резонно возразил Сергей. – Из рыбы, поди, уже штабель сложил?

– Хо, хо, штабель! – осклабился Веня. – Но с полбачка засолил и на уху хватило. К тому же я таймешонка поймал. Слышь, Алексеич! – позвал он. – Я хар-рошего таймешонка выдернул, килограммов на пять!

– Я и не сомневался, Веня, – довольно откликнулся Кривонос, – что ты здесь время не теряешь… Что, выше хотите подняться? Тогда грузим рюкзаки и бредем за вами…

– Много песен я слышал в родной стороне, – вдруг начал звучно Карцев. – В них про радость и горе все пели…

– Но из песен одна в память врезалась мне – поддержал Веня…

– Это песня рабочей артели-и-и-и! – вывели оба и грянули: – Э-эх, дуби-инушка-а, уухнем! Э-эх, родима-ая, сама пойдет. Поде-ернем, поде-ернем, да у-у-ухнем!!