Вячеслав Пальман - За линией Габерландта. Роман

Виктор Николаевич нахмурился.

- Давай не будем говорить об этом. Задание треста мы получили. Постараемся его выполнить как положено. Консультации? Приглашай метеорологов. А я вызову двух агрономов из Катуйска. Их мнение тоже полезно выслушать. Они и поедут в первую очередь.

…Телеграмму-вызов привез сам Иван Иванович. Кроме того, он привез письма Зотову, Бычкову и мне.

Об этой корреспонденции я не могу умолчать. Содержание писем и телеграммы имели большое значение в нашей дальнейшей судьбе.

О телеграмме говорить особенно нечего. Шустов прочитал ее раньше нас. Теперь он только сказал:

- Хлопцы, вас от меня возьмут. Это ясно. Я хотел поднять скандал, но замполит уговорил. Все! Точка. Можете ехать на это совещание, а вернетесь вы сюда или нет, ни вы, ни я не знаем. Так что простимся, и все такое. Время сейчас…

Письма содержали вещи посложнее. Над ними стоило подумать.

Начальник нашей партии Леша Бычков не любил говорить на отвлеченные темы, не связанные с работой. Некоторая замкнутость, с которой мы постепенно примирились, являлась отличительной чертой его характера. Бывают, конечно, и у хорошего человека свои странности. Только один раз он не удержался - это когда мы вернулись из неудачного похода к военкому - и рассказал нам о своей семье.

Семья Бычкова жила в Брянске. Жена, по профессии радист, сын десяти годов и мать жены, старая и больная женщина. Леша каждый месяц переводил им деньги, от них приходили коротенькие письма.

В августе письма приходить перестали. Бычков послал очередной перевод. Его вернули. Бычков совсем замкнулся и посуровел еще больше.

И вот теперь он получил весточку, которая жгла ему руки. На листке бумаги стояло: «Пропали без вести». Брянск у немцев.

Леша вышел из палатки и направился в лес. Он ходил в одиночестве часа три. Вернулся, молча лег на топчан, отказался от ужина. На наши вопросы отвечал «да», «нет». Мы поняли, что лучше его не трогать. Когда он встал, мне показалось, что это другой человек. Глаза его, и так выделяющиеся на худом лице, горели ярко и сухо, каким-то диковатым огнем. Ему бы винтовку в руки, а он вынужден ходить с теодолитом, отсчитывать градусы на лимбе и наносить на план горизонтали!

- Теперь я знаю, что делать. - Бычков сказал это как-то загадочно и опять надолго замолчал.

Мое письмо оказалось совсем уж неожиданным.

Тут я должен открыть секрет. Дело в том, что я со дня на день ждал приезда той самой девушки, которая встречала и провожала меня в родном городе. Мы уже давно договорились с ней обо всем. В каждом письме я с замиранием сердца искал заветную строчку: «Выезжаю». И на этот раз, нетерпеливо разрывая конверт, я думал: извещение о выезде. И вдруг - длинное, какое-то путаное и взволнованное объяснение. Она не может поступить по-другому, ей стыдно уходить от. гражданской обязанности, она должна сделать, как делают все. После долгих колебаний и раздумий обо мне, о нас, о судьбе человеческой она решила пойти добровольцем на фронт.

Вот и все.

Ждать еще да ждать! Долгие месяцы. И не знаешь, дождешься ли…

Когда я стоял с письмом и раздумывал о прочитанном, лицо мое, наверное, было не очень веселым.

- Ты что? - участливо спросил Петя.

- Вот, письмо, - сказал я и дал ему листок.

- Можно прочитать?

- Читай.

Он быстро пробежал по строчкам.

- Ты гордиться должен. Такая девушка!

- Я пробую. Не выходит что-то.

- А у меня совсем другое дело. Знаешь, даже как-то стыдно перед вами. У Леши горе, у тебя печаль, а мне… Возьми, прочти.

Он сунул свое письмо и, совсем уж не к месту засмеявшись, пошел в лес, на ту самую тропу одиноких раздумий, куда мы частенько хаживали, когда на душе было неспокойно. Тотчас вслед за Петей ушел настороженный Сергей.

В письме Зотову оказалось много обычной девичьей трескотни. Мне даже не понравилось. Его Варя на четырех страницах рассказывала о последних студенческих новостях, о защите диплома, о фронтовых делах, о родных, о настроении доброго десятка их общих знакомых и тут же сообщила, что «выбила» себе место метеоролога на Дальнем Севере. «Так что, Петька, жди, нагряну я на твою голову раньше первого снега. Не боишься? Я помню твои слова. И не хочу изменять своему слову…»

- Понял? - спросил меня Петя, вернувшись вместе с провожатым из леса. Он старался казаться серьезным, озабоченным, а у него ничего не получалось, радость так и брызгала из глаз, светилась на щеках, раздвигала губы. На его месте каждый вел бы себя так.

- Поздравляю, - довольно кисло произнес я. - Натянем еще одну палаточку для семейных.

- Ребята, - сказал Бычков, - если что, так мы тронемся все вместе. Понятно?

В тот же день мы ушли с нашего острова.

Первым, кого мы увидели в городе, был Дымов.

Дмитрий Степанович встретился с нами в коридоре управления. Он очень приветливо улыбнулся мне и с любопытством оглядел Зотова. Сказал ему с оттенком торжественности в голосе:

- Наслышан о вашем отце. Романтическая и вместе с тем грустная история, не правда ли? Очень приятно познакомиться с человеком, который принял горящий факел из ослабевших рук отца и решил нести его дальше, как горящее сердце Данко.

Кажется, Дымов читал Горького.

Петя довольно равнодушно выслушал эту чересчур пышную тираду. Но слова Дымова не тронули его. Или, может быть, после истории с выстрелом у речки просто стал осторожней. Он ответил любезностью, выдержанной в служебном тоне:

- Мне тоже приятно познакомиться. Ведь вы имеете прямое отношение к судьбам сельского хозяйства.

- Ну, уж и прямое! Так можно сказать только о нашем глубокоуважаемом Кирилле Власовиче. Он - действительно. А я… - Дымов скромно пожал плечами. - По мере сил своих помогаю. Вот и сейчас. Знаете, зачем вас пригласили? Речь пойдет об изысканиях в глубине материка, почти у полюса холода. Интересно, не правда ли?

Дымов говорил главным образом с Зотовым. И глядел только на Зотова. У меня было время понаблюдать за плановиком. Странно, почему это любезный Дмитрий Степанович так заискивает перед Петей? Даже заглядывает в глаза. При его наклонностях он может вести себя так только с начальством. Или долгое общение с Омаровым сделало его таким? Он просто лебезил.

- Вы не думаете поехать туда? - спросил он Зотова.

- Если нужно будет, поедем, - ответил Петя и посмотрел на меня.

- Точно, - подтвердил я.

- Вообще-то интересно, - добавил Петя.

- Ну, а опыты вашего отца? Вы продолжаете их? - не унимался Дымов.

- А как же! Мы оба занимаемся питомником отца, размножаем его сорта. Если будет все благополучно, наш край скоро получит хорошую зерновую культуру и очень холодостойкие крестоцветные культуры. - Он вдруг осекся и быстро глянул на меня: не сказал ли чего лишнего? - В общем, много интересного, - закруглил он разговор.