Карл Май - Том 15. На Рио-де-Ла-Плате

— Тогда я, пожалуй, не смогу, мне ведь надо еще уладить кое-что из того, что нельзя откладывать. Впрочем, друг, которого я хочу вам порекомендовать, живет не здесь. Мне пришлось бы вас к нему вести, а это дальняя дорога, в Парагвай. Пусть это и окольный путь, зато с этим человеком не сравнится никто, он самый знаменитый и самый ловкий сендадор [29] Проводник (исп.). , какие только есть на свете. Подумайте. Ручаюсь, что с этим человеком даже окольным путем вы доберетесь к цели быстрее и благополучнее, чем с каким-нибудь проводником, с которым отправитесь в дорогу немедленно, но из-за его неопытности все равно потеряете уйму времени и понесете другие убытки.

— Когда и где я могу встретить вас, чтобы сообщить о своем решении?

— Я, собственно, собирался остаться здесь лишь до завтрашнего дня, но согласен пробыть еще один день. Мне не хотелось бы вас утруждать посещением моего постоялого двора, лучше я приду к вам.

— Прекрасно! Приходите завтра в полдень в отель «Ориенталь», где вы застанете меня в моей комнате. Я думаю, что к этому времени я приму решение.

— Я приду вовремя, сеньор. Могу я спросить: состоите ли вы с сеньором Тупидо в деловых отношениях?

— Вовсе нет. Я только вручил ему рекомендательное письмо.

— Он пригласил вас к себе?

— Да, сегодня вечером в восемь часов в свой особняк.

— Знаю его. Он находится на улице, ведущей в Ла-Унион. Небольшая, но роскошная вилла, вам она наверняка очень понравится. К сожалению, не могу поручиться, что ее обитатели понравятся вам в такой же степени.

— Если они похожи на этого сеньора, то не стану с ними слишком любезничать.

— Так! Гм! Значит, вам он тоже показался неприятным.

— Он мне решительно неприятен. Между нами даже произошло нечто вроде небольшой перебранки.

Он стал все чаще посматривать на улицу, словно что-то там изучал. Поскольку я сидел спиной к улице, то не видел, что же так занимало его внимание. Внезапно он тревожно воскликнул:

— Карамба! [30] Черт возьми! (исп.). Вы его оскорбили при этом?

— Несколько резких слов было сказано, но, собственно, о настоящем оскорблении речи, пожалуй, не было.

— И вы, несмотря на ваши с ним разногласия, идете к нему?

— Да. А почему бы нет?

— Ладно, делайте как хотите! Но смотрите в оба! Здесь оскорбления не забываются так легко, как, может быть, на вашей родине, и мстят в наших краях с очень радушным видом.

— У вас есть конкретная причина предостерегать меня?

— Полагаю, есть. Пожалуйста, обернитесь-ка разок! Видите сеньора, который стоит прямо напротив нас, прислонившись к решетчатой двери?

Речь шла о человеке, стоявшем напротив закрытой двери дома в небрежной позе праздношатающегося гуляки, чье единственное намерение — развлечения ради наблюдать за уличной суетой. На нем были жилет, брюки и куртка из темной ткани, на голове красовалось широкополое сомбреро; он с явным удовольствием курил сигарету.

— Вижу, — ответил я, — вы его знаете?

— Да. Он известен в этом городе как один из самых отчаянных агентов, которых используют для определенного рода дел, когда не останавливаются перед тем, чтобы пролить несколько унций крови. И он следит за вами.

— Не может быть!

— Раз это я вам говорю, можете не сомневаться! Я, еще когда ждал вас на углу Пласа-де-ла-Индепенденсиа, заметил его; он вел себя так же, как и сейчас, вроде бы совершенно непринужденно, но взгляд его был прикован к двери конторы сеньора Тупидо. Как только вы вышли оттуда, он тут же отправился за нами и остановился вон там, на той стороне. Я явно не заслуживаю его внимания, значит, он следит за вами.

— Но, может быть, вы все же заблуждаетесь. Разве не мог он случайно пойти в том же направлении, что и мы?

— И случайно остановиться на той стороне? Нет. Таких совпадений не бывает. Незаметно понаблюдайте за ним, когда будете уходить отсюда, и вы убедитесь, что он высматривал именно вас. Скажете мне завтра, прав я был или нет. Я в самом деле прошу вас прислушаться к моим словам.

— Но, сеньор, я не настолько сильно оскорбил Тупидо, чтобы он посылал по мою душу бандита.

— То оскорбление, что здесь смывают лишь кровью, в вашем отечестве могут, конечно, посчитать ничтожным, но вы имеете дело с отпрысками родовитых испанцев, не забывайте же об этом. А может быть, вы прогневали еще кого-то, помимо Тупидо?

— Вряд ли. Не могу же я отнести к опасным типам какого-то чудаковатого сеньора, который нанес мне визит, а на прощание погрозил кулаком.

— Гм! Интересно, кого вы называете чудаковатым, а кого опасным? Вы знаете имя этого человека?

— Эскильо Анибал Андаро, так, во всяком случае, он представился.

— Боже мой! Никакой это не чудак. А один из самых ярых и фанатичных сторонников «Бланко». От него всего, всего можно ожидать. Я знаю его! Было бы очень хорошо, если бы вы рассказали мне, зачем он к вам приходил и что между вами произошло.

И я стал рассказывать ему об этом мелком и смешном для меня происшествии, о том, как меня перепутали с полковником Латорре. Выражение лица моего собеседника, йербатеро, становилось все серьезнее и серьезнее. Когда я закончил, он молвил:

— Сеньор, готов поспорить, что бандита к вам подослал не кто иной, как этот Андаро. Берегитесь и не ходите без оружия!

— Вы и полковника знаете?

— Я его никогда не видел, но много слышал о нем, в том числе и о его внешности, и ваше сходство с ним мне тоже бросилось в глаза. Есть партия, возлагающая на него большие надежды. А раз вы так похожи на него, то вам полезно было бы убедиться, что это сходство может оказаться опасным для вас. Здесь никто из сторонников какой-либо партии не уверен за свою жизнь; если вас считают одним из них, то пуля или нож по ошибке могут легко настигнуть и вас.

— С одной стороны, это неприятно, с другой — очень любопытно.

— Нет уж, благодарю покорно за такие любопытные вещи, если за них приходится расплачиваться собственной жизнью! Как вот теперь, когда этот Эскильо Анибал Андаро посягает на вашу жизнь только потому, что принимает вас за Латорре.

— Это решительно невозможно.

— Вы полагаете? Почему?

— Потому что оба они принадлежат к одной и той же партии. Он ведь пришел, чтобы предложить Латорре некое дельце!

— Не верю я в это.

— Но, сеньор, он же мне все-таки предложил его, потому что принял меня за полковника!

По лицу моего собеседника скользнула очень хитрая усмешка.

— Видно, что вы книжный червь, — сказал он. — В жизни все бывает совсем иначе, чем в ваших книгах. Латорре как раз не принадлежит к партии вашего сеньора Андаро, которого вы называете чудаковатым типом. Латорре, правда, предпочитает скрывать свое мнение, ведь он не только смелый, но и осторожный человек; тем не менее доподлинно известно, что он принадлежит к красным, а не к белым.