Карл Май - Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

— Я вооружен, — заявил староста.

— Собака быстрее тебя, и, кроме того, убить ее ты не имеешь права. Тебе потребуются большие деньги, чтобы заплатить мне за нее.

— Господин, поднимемся вместе. Я — староста, и мой долг повелевает мне пойти посмотреть.

— Если ты исполняешь служебные обязанности, то я окажу тебе эту услугу. Идем!

Я поднимался первым, он следовал за мной. Поднявшись на крышу, он осмотрелся и увидел мертвого человека. Внизу, как я мог заметить, стояло еще больше людей, чем раньше.

— Господин, вот лежит один.

Я подошел к старосте. Он наклонился и дотронулся до мужчины.

— Клянусь моей головой, он мертв. О господин, что сделала твоя собака?

— Она выполнила свой долг. Не обвиняй ее, а, наоборот, похвали. Этот человек хотел, наверное, напасть на владельца дома, но не подозревал, что сегодня здесь находятся люди, которые сумеют защитить себя от вора и убийцы.

— Но где собака? — спросил староста.

Я указал ему на пса, и он вскрикнул:

— О господин, под нею лежит еще один человек. Отзови собаку.

— Я приму все меры предосторожности. Скажи этому человеку, чтобы он не двигался и ничего не говорил. Иначе он пропал.

— Ты не можешь заставить его лежать здесь целую ночь.

— Труп я передам тебе, но этот человек останется здесь.

— Зачем ему здесь оставаться?

— Если еще кто-нибудь попытается зайти в дом или во двор, то собака разорвет лежачего. Он остается заложником.

— А я требую его выдачи! — грубо сказал староста.

— А я его не выдам! — ответил я ему так же резко.

— Я староста и велю тебе!

— Брось это. Забираешь труп или нет?

— Я возьму обоих: и мертвого, и живого.

— Я буду милосерден и обещаю тебе, что этот человек не останется лежать в таком положении. Я возьму его в дом. Но если вы на нас нападете, это повлечет за собою его смерть.

Староста положил руку мне на плечо и сказал серьезно:

— Уже один наш человек, убитый вашей собакой, требует вашей смерти. Или ты не знаешь законов кровной мести?

— О какой кровной мести ты говоришь? Собака загрызла вора. Это не тот случай, который влечет за собою кровную месть.

— Тем не менее это так, поскольку пролилась кровь. Это сделала ваша собака.

— Даже если бы это было так, тебя это не касается. Ты сам мне сказал, что воры были чужаками.

— Это меня касается, и даже очень. Ибо кровь пролилась в моем селении и родственники убитого будут требовать ответа от меня и моих людей. Так что выдай обоих.

— Только убитого.

До этого мы говорили тихо, и вдруг он громко крикнул:

— Молчи! Я тебе приказываю! Если ты не послушаешься моего приказа, знай, я сумею добиться твоего послушания.

— И что же ты сделаешь?

— Я прикажу моим людям взобраться наверх, и они заставят тебя слушаться.

— Ты забываешь при этом главное: внизу находятся четверо моих людей, которые не боятся никого. А здесь, наверху, нахожусь я с моей собакой.

— Я тоже наверху.

— Ты сейчас же будешь внизу. Смотри!

Не успел он оглянуться, как я схватил его за правую руку и левую ногу и поднял вверх.

— Господин! — заревел он.

Я опустил его.

— Кто мне мешал сбросить тебя вниз? Теперь иди и скажи своим людям все, что ты слышал!

— Значит, ты не выдашь этого мужчину?

— Пока что нет, — ответил я.

— Тогда пусть у тебя останется и мертвый. Ты заплатишь за это! — произнес он угрожающе.

Он не спустился, а буквально соскользнул внутрь дома по лестнице.

— И скажи своим людям, чтобы они тотчас же уходили и забрали с собою лестницу. В каждого, кто останется перед домом, я пошлю пулю.

Староста спустился на землю и тихо заговорил с мужчинами. Ему так же тихо что-то отвечали. Я не разобрал ни слова, но спустя некоторое время они забрали лестницу и разошлись. Только после этого я отозвал пса. Доян отпустил мужчину, отступив, правда, от него только на один шаг.

— Вставай, — сказал я курду.

Он тяжело поднялся и перевел дух. Это был очень щуплый человек, и когда он крикнул: «Господин!» — его голос прозвучал совсем по-юношески. Он сказал лишь одно слово, но в нем я почувствовал весь пережитый им смертельный ужас.

— У тебя есть какое-либо оружие?

— Только этот кинжал.

Я отступил для безопасности на шаг.

— Положи свой кинжал на землю и отойди на два шага в сторону! — приказал я.

Он выполнил мой приказ. Я поднял кинжал и сунул его себе за пояс.

— Теперь спускайся!

Собака осталась наверху, а мы спустились вниз, к поджидавшим нас людям.

Я подробно рассказал своим спутникам о том, что произошло наверху. Англичанин посмотрел на пленника, которому было немногим больше двадцати лет, и сказал:

— Мистер, этот малый очень похож на старика старосту! Yes!

Теперь я тоже заметил большое сходство.

— Действительно! Может быть, это его сын?

— Наверняка! Спросите этого сорванца еще раз. Если это так, тогда такая забота старосты об этом человеке была бы обоснована. Но тогда же это являлось бы и чрезвычайным случаем нарушения законов гостеприимства.

— Кто ты такой? — спросил я пленника.

— Курд, — ответил он.

— Из какой местности?

— Из Миа.

— Ты лжешь!

— Господин, я говорю правду.

— Ты из этого селения.

Он помедлил всего лишь миг, но этого было достаточно, чтобы я убедился в своей правоте.

— Я из Миа, — повторил он.

— Что ты здесь делаешь так далеко от места, где родился?

— Я здесь в качестве посланника старосты Миа.

— Мне думается, что ты знаешь старосту Миа не так хорошо, как здешнего. Потому что ты — сын старосты.

Теперь он прямо-таки испугался, хоть и старался не показать нам этого.

— Кто сказал тебе эту ложь? — спросил он.

— Я не позволяю, чтобы мне лгали. Ни ты, ни другие. Я уже завтра утром узнаю, кто ты есть на самом деле. И если ты меня обманул, пощады тебе не будет.

Он опустил в растерянности глаза. Мне следовало прийти ему на помощь, подсказать ему — как он будет себя вести, так и будут с ним обращаться.

— Если ты честно все расскажешь, я прощу тебя, потому что ты слишком молод, чтобы спланировать все заранее. Если же будешь упрямиться, то для тебя не останется иного общества, кроме моего пса.

— Господин, ты все равно узнаешь, что я сын старосты. Это так.

— Что вы искали в этом доме? — продолжил я допрос.

— Лошадей!

— Как вы хотели их увести?

— Мы заперли бы вас и открыли обе двери. Тогда лошади были бы наши.

Это признание не было для него постыдным, потому как у курдов конокрадство и открытое разбойное нападение считались благородными поступками.

— Кто тот мертвец, лежащий наверху?

— Хозяин этого дома.

— Очень умно было все задумано. Хозяин дома шел впереди, так как лучше всех ориентировался. А почему именно ты за ним последовал? Здесь же были и другие?